Дурное начало - Константин Минаков

лишнего внимания. Потому руки, для продемонстрированного трюка, оставались свободны. Единственным неучтенным фактором стали скучающие внизу мужчины, встретившие демонстрацию ловкости и грации дружными аплодисментами. Но, поняв, что представление окончено, те немедленно вернулись к привычным разговорам. И игре в кости, пока десятник отвернулся в другую сторону.

Осматривая фигуры мужчин сверху, Морриган не без удивления призналась — те вовсе не напуганы. Нервный смех, яркие эмоции, откровенная бравада и внезапная агрессия по глупым причинам. В людях сквозило таящееся, или скорее — затянувшееся ожидание, перемешанное с самоуверенностью. Даже в лицах десятников. Будто порождений тьмы здесь никто не воспринимает всерьез. Впрочем, это походило на правду. Вселить в рядовых людей страх и осторожность мог только личный опыт. Или обладающий указанной добродетелью командир. По словам Дункана выходило — и то и другое в армии отсутствовало. Много побед и минимум болезненных последствий. А к Серым, выходило, не прислушивались.

Закрыв глаза, девушка отбросила суету и сосредоточилась на себе. Теперь, когда сиюминутное взяло паузу, Морриган обратилась к проблеме, ни на один удар сердца не исчезавшей из мыслей чародейки. Зияющая в памяти дыра постоянно ускользала из внимания, стремясь затеряться в череде малозначительных образов как нечто заурядное, не стоящее внимания. Мысли, казалось, отторгали эту инородность, стоило тем даже случайно наткнуться на рваные границы пустоты. Но девушка росла не в нежных условиях северян. Одной железной волей та удерживала аномалию от забвения. Каждая попытка украсть у пустоты таящиеся в той секреты вновь и вновь оканчивалась ничем. И в этот раз Морриган сменила тактику, сконцентрировавшись на неровных краях дыры. На расплывшихся образах, что непосредственно предшествовали темноте забытья.

Тот день ничем не выделялся среди череды подобных. Даже с точки зрения хасиндов — быт чародейки не походил на рутину, но привычная к разному девушка видела вещи под иным углом. Предаваясь размышлениям о вылазке к деревням, расположенным в десяти днях пути севернее, Морриган привычно возвращалась с утренней охоты. Позади без спешки волочилась обескровленная туша кабарги с разорванным горлом. Даже обескровленная, та достигала весом трети массы девушки. Мать поприветствовала ту без слов и тепла. Только внимательный взгляд и Флемет немедленно вернулась к собственным, нередко выглядящим бессмысленными занятиям.

И вот затем… Девушка нахмурилась, пытаясь соединить в единое полотно бессвязные осколки, не желавшие следовать друг за другом. Среди круговерти из тех присутствовала странность. Там, на поляне, точно присутствовал некто. Некто помимо двух жительниц затерянной в Коркари хижины. Гость. Незваный и нежеланный. Фигура, появившаяся из леса. Никаких деталей, только силуэт. Вроде бы мужской. И удивленное лицо матери…

Только пара намеков, но нечто — безмерно больше, чем ничего. Самую малость наклонив голову, Морриган снова перебрала открывшиеся факты. Если рассмотреть каждый по отдельности — появлялись вопросы и, какие-никакие, ответы. Сначала — выражение лица матери. Флемет, вопреки слухам, вовсе не являлась сумасшедшей старухой, зацикленной на паре ярких эмоций. Непредсказуемая? Да. Неожиданно меняющая настроение, будто варежки зимой? Да. Однако, удивление не входило в характерный репертуар эмоций. Это выражение Морриган удалось наблюдать на старческом лице два-три раза за сознательную жизнь. Кроме того, соединение удивление и гостя — пугало. Незваного гостя. В магии мать давала Морриган до смешного нечестную фору, а затем побеждала, не прилагая заметных усилий. Но главное — не было случая, когда бы Флемет не знала о приближении к хижине незнакомцев за пару дней до вероятного появления тех на пороге. В большинство дней это означало, что Морриган следовало собираться и идти путать следы и разум очередных глупцов, забредших в Коркари. Иногда — пугать юных Хасиндов. Те нередко проверяли собственное мужество дурацкими способами. Или… Или убивать слишком настойчивых охотников за малефикарами, вознамерившихся во что бы то ни стало прославиться за счет легенды о Флемет. Одно из двух. Либо это новый больной розыгрыш матери, преподающий дочери некий урок. Но, чародейка откровенно признавалась себе — размах… чрезмерен даже для Флемет. Либо некто сумел подобраться к ведьме из легенд незамеченным. И этот вывод заставлял кожу девушки покрываться мурашками. К счастью, логика отвергала первоначальный импульс — бежать и прятаться. Идея о том, чтобы ускользнуть от подобного врага, расплатившись в итоге только памятью за часть дня, не выдерживала здравой критики. Если Морриган до сих пор цела — нет и угрозы. Либо мать расправилась с гостем, либо тому не нужна чародейка, либо мотивы незнакомца непредсказуемы. Чародейка вдруг замерла и поймала быстро ускользающую мысль. Предположение о поражения матери. Собравшись с духом и рассмотрев такую вариант в упор, Морриган призналась себе, что не испытывает по этому поводу ярких эмоций. Только тонкий оттенок грусти из-за возможно безвозвратной потери части собственной жизни, навсегда остающейся в прошлом, и тихая злость, потому что некто безвозвратно отобрал у чародейки выбор.

Второй ключевой момент. Почему на ум приходят только идеи о насильственном развитии событий? Вздохнув, девушка постаралась абстрагироваться от эмоционального фона. От каждой эмоции, накатывающей даже при мимолетном воспоминании клубов дыма над хижиной, что делила с матерью. Некоторые из этих эмоций казались… навязанными, целенаправленно толкая девушку уходить прочь. Как зверь инстинктивно бежит от огня. Но в отсутствии преследователя — что порождало подобный импульс? Нахмурив лоб, чародейка сконцентрировалась на отпечатавшейся в памяти картине. Сам по себе вид указывал на масштабный ущерб, нанесенный лесу. Трудно не связать тот с появлением незнакомца. Хотя когда, как и кем ущерб оказался нанесен — загадка. Если столкновение и случилось — бой прошел на недостижимом для Морриган уровне. При таком раскладе девушка оказалась бы мертва как побочная жертва. Но дыхание и пульс опровергали этот вывод. Из возможных сценариев приходилось остановиться на том, маловероятном, в котором нечто спасло Морриган. Защитив в достаточной мере, чтобы не осталось даже малейших следов вреда, и чтобы та сумела убраться с места событий. Следующий вопрос — как девушка выбралась? И десятки намеков, пока скрывающихся между отдельным выводами.

Издав болезненный стон, чародейка помассировала виски, прогоняя тупую головную боль, едва заметно стягивающую череп пульсирующим кольцом. Открыв глаза, Морриган решила вернуться к настоящему. То недвусмысленно угрожало вскоре похоронить юную особу не руками таинственного незнакомца, а под мешаниной тел северян и порождений тьмы.

По прошествии получаса мужчины так и не покинули бани, а смирение для дальнейшего ожидания в свободолюбивой жительнице Коркари иссякло. Начав осматриваться, девушка искала среди солдат признаки представительниц иного, кроме мужского, пола. Роль солдата у жительниц едва ли не самого южного государства Тэдаса не пользовалась широкой популярностью. Но оккупация Орлеем смерила исконные взгляды на профессии, приучив думающих