Точка отсчета - Михаил Анечкин

Да уж нема дурных. Фу-ты ну-ты, ну и чудище. Вроде издалека на поросенка похожа, а вблизи глянешь – оторопь берет. Спина покрывши чешуей, на передних ногах выше копыт зубцы какие-то, на пилу похожие. Глаза разные, один большой, другой маленький. Ну и дрянь, прости господи, кто же тебя создал? Зашипело где-то у Старшого. Рация, что-то шепчет.

– Все в порядке, третий, скоро выходим. Отбой. Егорыч, где к Тигру патроны?

– Патроны к нарезному оружию в шкафу справа. Вверху малые калибры, внизу большие. Девятка должна быть в самом низу, там пошарь. Девять и три на шестьдесят четыре, на коробке должно быть написано.

Старшой скрипнул дверью шкафчика и зашуршал упаковками. Мне придется повозиться. Покойник порядок не сильно любил. Все еще шутивши, в моем магазине, мол, если легко будет найти любой калибр, зачем я-то буду нужен? Вот и дошутился. Так, тут вроде только дробь одна. Все номера вперемешку, не разобрать, где что, хотя на кой они мне? Пороем следующий шкафчик. Картечь, пятерка. Маловата будет. А вот коробка восемь и шесть, подходит. В самом низу ящик заперт на ключ. Чего ради?

– Старшой, ломика не видел или арматурки какой?

– Держи.

Скрипнув по полу, ко мне подкатился стальной прут. С решетки выпал, наверное. Хозяин, поди, думал за этой решеткой уберечься от тварей этих адских. Да только что им эта решетка, раз плюнуть. Я поддел плохо сваренную крышку ящика и нажал. Передняя стенка со скрипом отвалилась. Ну вот, то, что нужно. Пули, опять картечь, немного дроби, все патроны магнумовские, усиленные. Дробь пусть тут остается, а остальное я забираю.

– Нашел?

– Вроде да.

– Егорыч, глянь-ка на всякий случай, что у меня. Вроде нужный калибр.

– Бери, подойдет.

– Бросай то, что отобрал в рюкзак, и поехали. Сколько взял?

– Все не влезет. Двадцать пять коробок с пулями, это две с половиной сотни, и картечи еще сотни две. Картечи еще много осталось.

– Тогда бери себе сколько нужно по карманам прямо сейчас, а остальное в коробку и в уазик.

На улице по-прежнему тихо. Из окон буханки выглядывают перепуганные водители. А как тут не испугаться? Старшой прыгнул в уазик последним.

– Не разворачивайся, лучше сделаем крюк.

Старшой повернулся к бойцу сзади и протянул три коробки с картечью. – Жень, это тебе, боеприпас к ружью. Снаряжай, готовься. В багажнике еще есть, если надо. Минут через пять на месте будем. И еще, Жека, слышь?

– Да, Серег.

– Если не тяжело, «Вал» свой в машине не оставляй, возьми с собой на всякий пожарный, может, еще пригодится.

– Возьму.

Мы повернули на широкую улицу, и метрах в трехстах впереди замаячили железные ворота автобазы.

– Второй, Третий, готовность минута. Егорыч, близко не подъезжай.

Уазик затормозил метрах в пятидесяти перед автобазой, и бойцы тут же высыпали из машин, охватывая буханку двумя полукружиями. Из-под ворот показались две собаки, но тут же развернулись обратно. Старшой вскинул карабин, и обе легли на месте.

– Егорыч.

– Тут я.

– А ты был прав, ничего машинка, убедительно выступает. Противно скрипнув, открылись двери автобазы. Пока тихо.

– Старшой?

– Да, Вован.

– Держи. Боров бросил Сергею темный предмет.

– Ай, спасибо, Вовка. Вот мне второго-то магазина не хватало.

– Да чего уж там теперь.

Водители сбились в стайку и, боязливо поглядывая по сторонам, почапали за передней группой бойцов. Когда двери открылись, стало ясно, что зверье здесь основательно похозяйничало. Прямо у входа лежали трупы сторожевых собак кишками наружу, а в воздухе воняло кровью. По широкому плацу автобазы ветерок катал огрызки каких-то бумаг, окровавленные тряпки, клочки шерсти. Старшой вел группу, держась подальше от стен. Диспетчерская впереди, в трехстах метрах, там должны быть ключи. Шли мы шумно, это, конечно, не дело. Остановиться бы, послушать, да разве это стадо остановишь! Ох, нарвемся же, ё-мое. Справа прыснула какая-то мелочевка. Бойцы залегли было, но потом поднялись снова. Пока наша толпа замерла, слева впереди отчетливо послышались странные звуки. Шорох, вроде как стон какой-то, и гул, словно лунь по весне на болоте тянет.

– Старшой!

– Чего тебе, Егорыч?

– Погоди, Серега, спереди чегой-то ползет.

– Не вижу.

– Слушай, а не смотри.

Как назло, водилы начали громко шептаться, заглушая сторонние звуки.

– Эй, тихо, блин.

– Вроде яма там, что-то на дне шевелится.

– Готовимся.

Да вылазь уж ты быстрее, сил ждать нету. И зачем я поперся сюда? Мое ли это дело? Сидеть надо было на площади. Шум слышу уже не только я. Кто-то медленно идет к нам, особо не скрываясь. Слава богу, вроде человек, только одет в тряпье и выглядит так, как будто неделю не ел. Боров московский справа от меня облегченно выпрямляется и опускает ружье.

– Слышь, Саня, чё у вас тут бомжей разводят?

– А как ты думал? Такие, как ты, захапали все на свете, вот честным людям и настала жизня, не одеться, ни пожрать.

– А честные люди работать не пробовали?

– А ты лекции-то не читай, мы сами умные. При коммунистах как-то жили, и работали не больше, а бомжей не было.

– А ну тихо, политклуб закрыли.

Если бы не Старшой, я б тебе, олигарх, объяснил, где вашего брата держать нужно. Ишь, морду раскормил, хоть прикуривай. Работничек хренов! А Старшой чего-то напряжен. Бомжиков-то вон уже сколько, бредут к нам спокойно так. Метров осталось не больше ста. А ведь правда, откуда столько? Лиц не видно, скрыты под тряпьем.

– А ну стоять! Стоять, стрелять буду!

Очередь автомата жахнула прям над ухом. А ведь не бомжи это… неужто опять какая-то хрень, что же прут они молча? Бомжик слева подворачивает ногу, с его башки слетает тряпье. Сердце проваливается куда-то вниз. Ох, ё… что же это за чертовщина-то?

– Саня, стреляй!

Это боров жарит вовсю со своего ружья. Справа, слева грохот выстрелов. Стрелять, стрелять быстрее! Отдача отсушила палец, приклад к плечу надо, что же я? Ох ты, ё-мое, образина-то, как из могилы выполз, на тебе в рожу, скушай, *censored*, заряд! Башка чудища разлетелась грязными ошметками, а тело, пошагав метров пять, упало на грязный асфальт. На, следующий! Заряд восьмимиллиметровой картечи отрывает гаду руку, но бомж прет как танк. Да что же ты это, падай! На еще, на! Боек сухо щелкает вхолостую. Когда же я распатронил весь магазин? Пальцы как деревянные, не слушаются, патрон звонко падает на бетон, нагибаюсь поднять, а зачем, у меня же еще есть, эх, не успею, поздно, чудище рядом. Трупная вонь шибает в нос так, что мозги отключаются. Мне конец. Вдруг колено чудища взрывается ошметками плоти, и оно с чавканьем валится мне под ноги. Наконец я досылаю патрон и засаживаю заряд ему в харю прямо в упор. Тишина вдруг наваливается со всех сторон. Вроде я еще не подох, что же так тихо? Неужто отбились?