Обрекающая - Глен Кук

Каблину долго пришлось убеждать охотниц, что он видел то, о чем говорит. У него были очень острые глаза. Когда ему наконец поверили, его отпустили с поста. Вернувшись в избу, Каблин неожиданно для себя оказался в центре всеобщего внимания.

– Я видел дым, – гордо сказал он. – Много дыма, далеко.

Скилдзян стала энергично расспрашивать: с какой стороны? Как далеко? Как высоко поднимался? Какого цвета? – пока Каблин не начал сбиваться и путаться.

Его ответы вызвали говор.

Марика знала округу не так хорошо, как старшие. И до нее дошло позже.

Дым с этой стороны, с востока, и на таком расстоянии мог значить только одно: горело стойбище ближайших соседей, Ласпов. А стойбища не горят, если только их не поджечь.

В дегнанском стойбище вновь закипели споры. Главный вопрос, вокруг которого ломали копья, был: посылать разведчиц или нет? Скилдзян и Герьен хотели точно знать, что случилось. Многие из тех, кто час назад требовал открыть ворота, теперь требовали держать их закрытыми. Даже среди Мудрых мало кто хотел рисковать охотницами, раз кочевники так близко.

Скилдзян решила этот вопрос явочным порядком. Она набрала два десятка охотниц, согласных с ней, и выступила. Ее спутницы вооружились так основательно, как никогда, всеми видами метательного оружия, секирами, топорами, ножами. Прихватили даже несколько щитов. Обычно щиты использовали только в потешных боях на празднествах по случаю окончания каждого времени года.

Марика взобралась на сторожевую башню. Она смотрела, как скользит, крадучись, отряд ее матери через снежные и ледяные поля, до тех пор, пока охотницы не скрылись в лесах к востоку от стойбища.

Когда она вернулась в избу, ей дали железный топор, который точила ма перед выходом, и показали, что делать. Топор этот Скилдзян сняла с убитого ею кочевника. С ним обращались не так, как надо. Понадобится немало часов, чтобы дать ему правильную заточку.

Неподалеку Побуда и другие меты – Мудрые, мужчины и охотницы – точили желобки в наконечниках для стрел и копий. Блаз поставил свой котел с ядом в центре круга и тонкой кисточкой наносил на желобки густую коричневую массу. Марика отметила, что он надел перчатки. Молодые охотницы, относившие готовые изделия, тоже были в перчатках и прятали оружие туда, где до него не дотянутся маленькие щенята.

Вскоре Марике наскучило шаркать камнем по лезвию топора. В ней накопилось слишком много энергии, чтобы так долго сидеть на месте. Слишком много странных мыслей пролетало в ее голове, пока она гоняла камень по лежащему на колене куску железа. Она пыталась отогнать эти мысли и определить, где мать.

Но ее отвлекали. Контакт то появлялся, то исчезал. Все же она следовала за поисковым отрядом, ощущая в основном их страх. Каблин все время вертелся перед ней с немым вопросом в глазах. Она нетерпеливо мотала головой, пока наконец его любопытство не вывело Марику из себя.

– Отстань! – рявкнула она. – Не лезь! Когда будет что сказать, я тебе скажу.

Время от времени она пыталась достать и Грауэл, которая несла послание в крепость. Это ей не удавалось, но Марика не тревожилась. И в лесу, и в поле Грауэл была лучшей в стае. Если не пробьется она, то не пробьется никто, и тут уже надеяться будет не на что.

Разведчицы вернулись в сумерках, невредимые, но угрюмые. Снова в избу Скилдзян набились взрослые женщины стойбища. В этот раз они были спокойнее – все знали, что вести будут плохие. Доклад Скилдзян был краток.

– Кочевники напали на стойбище Ласпов. Они прорвались через частокол. Захватили кладовые, оружие и инструменты, подожгли избы и ушли. Они не стали убивать всех и щенков тоже взяли не многих. Мы говорили с уцелевшими. Они сказали, что кочевники взяли стойбище Бруст и устроили там свою базу.

Конец доклада. Несказанное пугало не меньше сказанного. Метам Ласпов без кладовых, инструментов и оружия не выжить. Брустов, конечно, всех уже убили.

Кто-то предложил взять охотниц Ласпов в стойбище Дегнан.

– Лишние лапы, способные держать оружие, не помешают, когда придут кочевники. Зато не умрет имя стаи. Будущим летом они возьмут новых мужчин и отстроятся.

Скилдзян покачала головой:

– Кочевники – дикари, но не дураки. Всех женщин щенородного возраста они перебили. Охотницы их вынудили.

И Скилдзян глянула на говорившую взглядом, в котором ясно читалось, что дура-то как раз она.

Так поступали меты – при защите стаи бились насмерть. Выживали лишь те, кто был слишком стар или слишком мал, чтобы держать оружие. Ласпов можно было вычеркивать из списка стай Верхнего Поната.

Марику удивило, что вести приняли так спокойно. Две знакомые стаи перебиты. Уже несколько поколений не случалось исчезнуть ни одной. Это была катастрофа, и она означала катастрофы еще худшие.

– А кочевники? – спросил кто-то. Несмотря на напряжение, собрание вело себя тихо, без ворчания или щелканья клыков. – Какой ценой они взяли стойбище?

– Какой бы ни было, все равно недостаточной. Уцелевшие Ласпы говорили, что их десятки десятков десятков.

По собранию пронесся шумок недоверия.

– Да, звучит невероятно. Но они бросили своих мертвых. Мы их осмотрели. Большинство – вооруженные мужчины.

Снова прошел гул, мрачный и угрюмый.

– У них фетиши, по которым видно, что там не меньше двадцати различных стай. Мы допросили одного молодого, которого бросили, приняв за убитого, и которого Ласпы еще не пытали. Он был послабее нашего недавнего гостя. И перед смертью успел рассказать многое.

Снова шум, сильнее и дольше.

– Он говорил, что этой весной среди кочевников появился сильный верлен. Бродяга без стаи, который пришел ниоткуда и очень скоро заставил ощутить свое присутствие на всем Севере.

Еще более громкий и долгий гул, теперь с испуганным бормотанием.

Верлен? А что это? Неизвестное слово. Как же многого еще не знала Марика!

В дальнем конце избы мужчины оставили работу и обратились в слух. Шерсть у них встала дыбом от страха. Они знали, что такое верлен, чем бы он ни был.

По собранию прокатились слова «бродяга», «силт». Кажется, не одна Марика не знала слова «верлен».

– Он начал с того, что подчинил себе женщин самой сильной и известной стаи. И вместо сбора запасов на зиму повел стаю на территорию соседей. Победить ее охотниц он смог собственной силой и воодушевлением своих бойцов. Стаю он присоединил к силам, которые уже шли за ним, и так далее, пока не подчинил себе десятки стай. Пленник сказал, что слава его уже его опережала. Он поднял Север на завоевание. Он вторгся в Верхний Понат не только потому, что настала зима и дичь ушла с Севера, но и чтобы отвоевать его у нас, чьи праматери отобрали эту землю у предков кочевников. Пленник даже предположил, что он хочет в конце концов объединить все стаи мира. Под свою лапу.