Деяния императора Людовика - Теган

унификации церковной литургии, выправления текстов Священного Писания, выработки единой догматики. Не говоря уж о том, что по его инициативе и при самом активном участии повсеместно велось церковное строительство, основывались новые монастыри и епархии, особенно на северных и восточных рубежах королевства, отправлялись духовные миссии в соседние языческие страны.

В свете всего сказанного выше совершенно логично выглядели и претензии Карла на административное руководство Церковью. Подобно византийским василевсам новый император Запада, титул которого Карл принял на Рождество 800 года, начинает созывать церковные синоды и председательствует на них, принимает активное участие в обсуждении сугубо догматических вопросов (например, в споре о filioque), утверждает решения синодов и силой собственного авторитета добивается их выполнения.

Каролингская политическая доктрина носила ярко выраженный монархический характер. Подобно Христу на небе, земной владыка правил один. Он объединял в своих руках светскую и духовную власть, руководил Церковью и командовал войском. Он один вел весь populus christianus к спасению. Зримым воплощением этой доктрины стала аахенская капелла. Алтарь Христа в ее восточной части и трон императора в западной одинаково возвышались над окружающим пространством, мирским (местом для свиты и семьи) и сакральным (прочими алтарями), наглядно выражая Идею.

Однако монархизм каролингской идеологии причудливым образом сочетался с политической реальностью. Королевской власти в раннее Средневековье была свойственна патримониальность. Король-отец перед смертью должен был непременно разделить территорию королевства между принцами. При этом каждому доставалась примерно равная доля земли и власти. Нарушение этой традиции грозило серьезными политическими осложнениями. Сколько раз за время существования Франкского королевства обиженные принцы поднимали мятежи, требуя справедливости. Карлу это было хорошо известно. Поэтому в 806 г. на собрании знати он утвердил Divisio regnorum. Три его законных наследника Карл, Пипин и Людовик получили, соответственно, Франкию и Бургундию — первый, Италию, Баварию и часть Алеманнии — второй, Аквитанию, Септиманию и Прованс — третий. По-видимому, Карл нисколько не сомневался в необходимости и правильности подобного решения. Идеологическое единство не находило для него продолжения в единстве политическом. Последнее вообще понималось еще целиком в рамках патримониальных традиций. Королевства, во главе которых стояли правители, связанные теснейшим кровным родством, казались таким же единым целым, как семейное германское домохозяйство, внутри которого отец выделял наделы сыновьям.

Однако королевству франков была уготовлена иная судьба. Еще при жизни великого императора умерли двое его сыновей, Карл и Пипин. В живых остался только Людовик. Он-то и стал единым королем франков зимой 814 г.[241] Людовик носил имя, которое ранее не встречалось в роду Каролингов, но недвусмысленно напоминало о легендарном основателе Франкского королевства Хлодвиге. Вряд ли это было случайностью. Меровингское имя человека, в жилах которого текла кровь Пипинидов, знатнейших франкских аристократов, узурпировавших трон, призвано было установить преемственность между двумя династиями, восстановить нарушенную сакральную связь и добавить величие предков к блестящей славе потомков[242].

Казалось, самой судьбой Людовик был предопределен к тому, чтобы стать целой эпохой в европейской истории. Красивый и статный, набожный и, в отличие от отца, недурно образованный, он унаследовал державу франков в 814 г. Первые годы его царствования оправдывали самые смелые ожидания. При дворе был наведен порядок: не только проституция, но и сожительство, обычное явление при Карле, не поощрялись. Даже родных сестер он отправил в монастыри замаливать свои грехи. Над всем и вся возвышается Церковь. В народе все крепче утверждается христианская вера, идет неустанная борьба за повышение нравственного облика клира, активно реформируется монашество... Внешние войны почти закончились, а те, что велись, носили большей частью оборонительный характер. В целом империя достигла своих физических границ, и дальнейшее их расширение было сопряжено с огромными трудностями. На передний план выходит другая проблема — как обустроить ее, реорганизовать в духе августиновских воззрений на единство христианского тела. В духе тех идей, которые почти три десятилетия утверждала в общественном сознании Церковь, опираясь на безграничную поддержку королевской власти, самой сильной в Европе на тот момент. Главная сложность заключалась в том, чтобы преодолеть сопротивление веками складывавшейся традиции престолонаследия, истоки которой терялись где-то в эпохе варварства[243]. Ведь каждый из принцев непременно должен был получить свою часть королевства, реализуя в нем наследственное право на власть.

Однако религиозно-монархическая доктрина, сложившаяся при каролингском дворе к началу IX в. и ставившая во главу угла идеологическое единство всего христианского народа и Церкви (unitas populi — unitas aecclesiae), постепенно стала требовать также сохранения единства политического (unitas regni). Только так казалось возможным достигнуть великой цели — построить на земле Град Божий. В королевстве сложилась сильная церковная партия. Поддерживаемая папским престолом, она добивалась от короля принятия совершенно определенных политических решений. Так, в 817 г. появился важнейший документ, озаглавленный Ordinatio imperii, что можно перевести как реорганизация или, точнее, обустройство империи. Главной его задачей было максимальное сохранение политического единства при соблюдении старого принципа престолонаследия. Как и раньше, каждый из принцев получал часть королевства. Однако теперь вся полнота власти сосредоточивалась в руках старшего (Лотаря), становившегося соправителем отца. Двое младших сыновей получали хоть и важные, но окраинные территории (Пипин — Аквитанию, Людовик — Баварию). Кроме того, в военном и дипломатическом отношениях они ставились в зависимость от старшего брата. Без его согласия они не могли даже жениться и основать тем самым собственные династии. Следует признать, что Ordinatio намного опередило свое время. Это была настоящая революция, первая в каролингскую эпоху значительная попытка не просто поставить идеологию впереди политической реальности, но подчинить вторую первой. Даже великий Карл не осмелился этого сделать.

Однако цель не была достигнута. Партия единства увидела в документе прежде всего раздел, хоть и тщательно замаскированный. С этого времени она начинает постепенно отходить от короля. С другой стороны, наследники-принцы, Пипин и Людовик, восприняли Ordinatio как грубое нарушение всех возможных традиций. Хотя они и получили земли, однако оказались в высшей степени несамостоятельны как правители. Каролингская монархическая доктрина, однако, разделялась далеко не всеми и вовсе не обладала, как это может показаться, бесспорным авторитетом. Ее носителями были представители весьма узкого слоя высшей аристократии, прежде всего те люди, которые так или иначе вращались при королевском дворе. Напротив, широкие круги провинциальной знати в вопросах наследования власти сохраняли значительный политический консерватизм.

Новый порядок, кроме того, не учитывал многие местные особенности. Вскоре против Ordinatio восстал племянник Людовика, Бернард Италийский, получивший корону из рук самого Карла еще в 813 г. — новая система престолонаследия абсолютно игнорировала его интересы. Восстание быстро подавили, опасность была устранена. Но кровь пролилась: благие намерения утверждались при помощи насилия.

Тем временем к началу