Маля. Однажды в Гагаузии - Юлия Юрьевна Журавлева

Бороться с гордостью не так уж тяжело, ведь у неё есть своя противоположность — благодарность. Если гордость сеет ненависть, то благодарность наполняет наши сердца радостью, любовью и благодатью. Это самое мощное оружие в борьбе за мир в своей душе. Благодарить не сложно, сложно не забывать и не прекращать это делать. Благодарить не только на словах, но и в душе. Просто сделать это своей ежедневной привычкой и частью жизни.

Практика благодарности заключается в том, чтобы в конце каждого дня, отходя ко сну, поблагодарить всех, с кем на протяжении для мы взаимодействовали. Не просто поблагодарить, а найти в их словах и действиях то, за что мы искренне благодарны и чувствуем это всем сердцем. Поблагодарить Бога, ведь он подарил нам ещё один день жизни, целый день! Подарил здоровье, чтобы его прожить. Не менее важно поблагодарить и самого себя за всё полезное и ценное, что мы сделали в этот минувший день. И наконец за то, что выполнили эту практику благодарности. Она не просто помогает отходить ко сну с добрыми и чистыми мыслями, но и не переносить в следующий день обиды или зло. Также я заметила, что благодарность избавляет нас от двух крайностей. Первая — когда кажется, что все вокруг нам что-то должны. Вторая, наоборот, что мы всем вокруг что-то должны. На пути к балансу между ними мы осознаём, что нет понятия долга как такового, но есть понятие любви и дарения.

Когда я стала осознанней подходить к благодарности, то обнаружила, что абсолютно всех, с кем я взаимодействовала в прошедшем дне, мне есть за что благодарить. Кого-то за помощь, кого-то за добрые слова, советы или душевный разговор. Кого-то за важный урок, преподнесённый мне, может быть, не самым приятным образом. Так или иначе, каждый человек в нашем дне — ангел, ведущий нас к свету. А путь к свету и есть смысл нашего бытия.

Дед

Царствие ему небесное. В раннем детстве я его очень любила и называла деда.

Когда после развода родителей мы с мамой вернулись в её родительский дом, дед уже сильно пил. Поначалу я этого не видела и не понимала, но по мере взросления картины нашей совместной жизни, одна за другой, всё чаще всплывали передо мной и обнажали правду.

Сначала я стала замечать, что, когда почтальонка приносила ему и мале пенсию, дед сразу одевался и уходил из дома, а возвращался совсем другим человеком. Позже из дома стали пропадать деньги и украшения мамы и мали, и повсюду в разных углах были спрятаны бутылки со спиртным. Ещё позже мале приходилось искать подмогу, чтобы доставить его домой и положить в кровать, потому что дойти сам он уже не мог.

С каждым годом ситуация усугублялась, нам становилось всё тяжелее и тяжелее. Бывали периоды, когда он впадал в ступор и видел галлюцинации даже по трезвости, полностью теряя рассудок. Чем дальше, тем сюжеты такой жизни становились всё страшнее и ужаснее. Созависимая жизнь была моим самым сильным детским кошмаром.

Рукоприкладства и физического насилия не было. Оно было эмоциональным. Дед издевался над нами словесно, ругательствами и оскорблениями. Конечно, взрослому человеку легче осознать, что это невменяемый бред, и пропускать его мимо ушей. Но я была ребёнком и принимала всё за чистую монету. Я не могла никак понять, за что же меня так ругают и хулят. Чем я заслужила эту ненависть? Почему в мои десять лет я слышала столько оскорблений в свой адрес? Каждое слово глубоко ранило меня, всё сильнее внушая мне чувство неполноценности. Ещё не осознавая того, уже в детские годы я начала терять самообладание, а вместе с ним любовь и уважение к себе самой. Всё чаще я стала срываться и доходить до истерик. Жизнь в таких условиях привила мне букет комплексов, прорабатывая которые, я потратила долгие годы. В моём детском дневнике, который я тайно от всех вела, на страничке с желаниями первым было «чтобы деда не пил».

Постепенно ругательства в пьяном виде переросли и в ругательства по трезвости. Дед стал очень злым даже в трезвом состоянии. И если раньше в нашей семье были светлые и тёмные полосы, то сейчас омрачался каждый день.

Маля никогда не жаловалась и не плакала. Она называла это испытание своим крестом и несла его достойно, не отчаиваясь. Ни разу в жизни я не слышала от неё ни одного недоброго слова в адрес мужа. Она просто смирилась с такой жизнью, продолжая любить его и заботиться о нём. И хотя алкоголизм длился долгие годы, маля не теряла надежды, что дед победит этот недуг и каждый день в своих молитвах просила об этом Бога.

Когда дед был в неадекватном состоянии, маля всегда настаивала на том, чтобы мы оделись и покинули дом. Мы шли с ней куда угодно — к соседям, к другим родственникам, даже если это было очень позднее время. Для меня это было ужасным позором — вот так уходить из своего дома и скитаться, чтобы переждать «бурю».

Последние годы жизни деда были тяжёлыми для всех. Он потерял рассудок, способность двигаться и был прикован к постели. Врачи поставили ему диагноз «болезнь Альцгеймера» и назначали препараты для лечения. Но они не помогали, напротив — только сильнее возбуждали его и сводили с ума. За дедом требовался основательный уход. Его нужно было кормить, купать, переворачивать в кровати. Всё тело покрывалось пролежнями, и маля их лечила. Он очень редко приходил в себя и узнавал людей вокруг.

Весь уход за мужем лёг на малю, и она заботилась о нём с огромной любовью и самоотдачей. Сложно постичь, как после стольких лет страданий можно найти в себе столько сил и столько любви? На это способны лишь избранные Богом, и они святы.

Москва. Попытка номер один

Мама начала уезжать на заработки в Москву с моего семилетнего возраста. Московские доходы няни или горничной в разы превышали наши местные заработные платы хороших специалистов. У мамы были планы забрать в Москву и меня, и первый раз это случилось, когда мне было десять лет. Я училась в пятом классе.

Обычным зимним вечером мы сидели втроём на кухне и пили чай. Мама со всей серьёзностью сообщила нам с малей, что хочет этой зимой вместе со мной уехать в Москву. Мама