Где же ты, любовь? - Барбара Картленд

— Как пожелаете, но дело довольно серьезное. Оно касается вашей собственности, точнее, бывшего работного дома на Сондерс-Лейн.

— Ах да. Я знаю. Ужасное место и ужасные люди.

— Я согласен с вами, когда вы говорите о месте. Но сомневаюсь, что можно осуждать людей за ту обстановку, в которой они существуют.

Что-то в его тоне заставило сэра Нормана ощетиниться.

— А теперь скажите, Филдинг, что именно вы имеете в виду, говоря это?

— Я имею в виду, что состояние, в котором находится это здание, — позор! Вы давно его видели? Знаете, как там пахнет! Я не понимаю, как эти люди еще живы в подобных условиях?

Сэр Норман откинулся на спинку кресла.

— Вы преувеличиваете, Филдинг. Сондерс-Лейн, я согласен с вами, находится в неважном состоянии. Городские власти давно собирались снести этот район. Они говорили об этом еще до войны, но поскольку возникла нехватка жилья, они не придумали ничего лучшего, как поселить туда людей. Жильцы останутся там до тех пор, пока для них не построят новые дома.

— Я прекрасно все понимаю, — сказал Майкл. — Но ведь можно отремонтировать здание, хотя бы провести воду на все этажи, вставить стекла, покрасить стены. Да и мусор, валяющийся во дворе, можно вывезти.

— А кто за все это будет платить? — с вызовом спросил сэр Норман.

— Я думаю, что ответственность за это лежит на хозяине, — прямо сказал Майкл.

Сэр Норман засмеялся:

— По-вашему, я Рокфеллер? Так уж получилось, что эта развалюха принадлежит мне. Большая часть тамошней земли куплена компанией, и никто не скажет, что «Болтис лтд.» не является образцовым землевладельцем. Сондерс-Лейн я получил в счет оплаты большого долга. Я никогда не хотел его покупать, его мне навязали. Если найдется дурачок, который захочет купить его у меня, я продам его завтра же с великим удовольствием.

— Но это не снимает с вас ответственности, — напомнил Майкл.

— Дорогой мой, — возразил сэр Норман, — когда вам будет столько лет, сколько мне сейчас, вас трудно будет пронять одними словами. У всех нас есть свои обязанности, но все это одни только слова, чтобы заставить нас делать то, чего мы делать не хотим. Чтобы привести Сондерс-Лейн в приличный вид, нужно потратить много тысяч фунтов, и, честно говоря, я не собираюсь этого делать.

— Вы предпочитаете оставить там все как есть?

— Мой ответ вам будет прост, — сказал сэр Норман. — Идите к черту! Занимайтесь своими делами. Это моя собственность. Я старый человек, и меня все это не интересует. Если бы у меня был сын…

На мгновение его голос смягчился.

— …Если бы у меня был сын, — повторил он, — все пошло бы по-другому. Но я много работал, а теперь намерен наслаждаться жизнью. А вы отправляйтесь в Вестминстер и проповедуйте оттуда, разглагольствуя о новом прекрасном мире, но оставьте нас в покое! Дайте нам возможность спокойно работать и самим решать наши проблемы.

Сэр Норман замолчал. Самое страшное для Майкла было именно то, что он говорил медленно, взвешивая свои слова.

— Но, сэр… — нетерпеливо начал Майкл.

Сэр Норман предостерегающе поднял руку:

— Беседа закончена, Филдинг. Желаю вам приятно провести вечер. Синтия, дорогая, ты нам не сыграешь что-нибудь?

— Ну конечно, дядя Норман.

Она грациозно подошла к большому роялю, стоявшему в нише у окна, и устроилась поудобнее на стульчике, расправив пышную юбку. Затем оглянулась на Майкла.

Легкая усмешка заиграла на ее губах, а выражение глаз сказало ему о том, что ей доставила удовольствие его неудача. И это еще больше разозлило его.

Туги взяла свою сумочку, перчатки и, повернувшись к зеркалу в небольшой прихожей, поправила шляпку. Она вздохнула, чувствуя невероятную усталость, но при этом сказала себе, что в ее возрасте этого следует ожидать. Туги не позволяла себе расслабиться ни на минуту, пока не узнала, что Майкла избрали в парламент.

Электрический звонок громко зазвенел. Туги открыла. На ступеньках стояла очень красивая девушка, одетая в легкое летнее платье и в большой соломенной шляпе.

— Доброе утро. Могу я поговорить с секретарем мистера Филдинга?

— Ее нет, — ответила Туги. — Могу я чем-то вам помочь?

Девушка смутилась:

— А вы… вы миссис Филдинг?

— Майкл мой приемный сын, — ответила Туги.

Девушка, казалось, удивилась, затем просто сказала:

— Я Синтия Стендиш. Не знаю, слышали ли вы обо мне.

— Да, Майкл рассказывал о вас, — ответила Туги. — Может быть, зайдете?

Ее не удивил внезапный приход Синтии. Она была слишком опытна и слишком стара, чтобы удивляться чему бы то ни было, но все же не могла понять, зачем здесь эта девушка.

— Присядете? — спросила Туги.

Синтия стояла в дверях и внимательно разглядывала комнату.

— Какая милая комнатка! Это вы украшали ее?

— Сделала что смогла, — улыбнулась Туги. — Пришлось поторопиться после того, как мы узнали, что Майкла примут в этом округе.

— Здесь очаровательно! — воскликнула Синтия, а затем, пройдя в комнату, добавила: — Простите меня за любопытство, но мне почему-то знакомо ваше лицо.

— Не думаю, что мы когда-то встречались, — ответила Туги.

— Нет? А я вас знаю. Вы не обидитесь, если я спрошу ваше имя?

— Конечно нет! — ответила Туги и назвала себя.

Синтия радостно вскрикнула:

— Ну конечно! Вы та замечательная женщина, которая работает в доках. Я читала статью о вас. Там была фотография. Я все вспомнила. Я и не знала, что вы имеете что-то общее с Майклом Филдингом.

— И все же он моя самая большая удача, — тихо проговорила Туги.

Синтия посмотрела на нее немного растерянно, затем снова улыбнулась.

— Он рассказывал вам обо мне? — спросила она. — Наверняка рассказывал. Он ненавидит меня! И он сам мне тоже не нравится. Мне кажется, он очень нетерпим к людям.

— Это не редкость в молодости, — сказала Туги, пораженная тем, что ищет оправдание для Майкла.

Синтия нахмурилась:

— Может быть, но Майкл слишком деспотичен.

— К тем, кто с ним не согласен?

— Вот именно!

Туги улыбнулась и тихо сказала:

— Не думаю, что вы пришли сюда, только чтобы сказать мне это.

— Нет, я пришла, чтобы узнать адрес у секретаря Майкла. Я знала, что его самого не будет сегодня утром. Вчера он говорил, что сегодня поедет на стекольную фабрику.

— А какой адрес вам нужен?