Корона Жигана - Евгений Сухов

— Описать можешь, кто трезвонил? — нахмурился Константин, задетый за живое.

— Давно это было, подзабыл уже, — уклончиво ответил Хрящ, — а только припоминаю, что он на братское чувырло очень походил. Такими экземплярами у вас на Хитровке все пансионаты забиты. Присмотрись, — дружески посоветовал Хрящ.

— Ладно, разберемся. Лиза, ты вот что, подсуетись как следует, все-таки не каждый день к нам из Питера такие знатные гости захаживают. Давай своего заветного!

— Это которого? — захлопала глазами мадам Трегубова.

— А того самого, что ты в шкафчике держишь.

— Ах, этот, — Елизавета вытерла руки о передник и распахнула шкафчик. Порывшись и погремев посудой, она извлекла небольшой штоф: — Чистейший! Сама гнала. Весь первач по штофам рассадила, для особых гостей. А остальное уже так, — махнула она рукой, — без повода. Наши-то все сожрут, им лишь бы горело, — не то пожаловалась, не то похвалила Елизавета Михайловна. — Да и пить не умеют, как нажрутся, так все облюют вокруг, а у меня ковры, — повела она рукой, — красота разная.

— Не боишься, что и я напьюсь? — усмехнулся Хрящ, взяв у мадам Трегубовой стеклянный штоф. — Возьму да испорчу тебе всякую красоту.

Фомич нахмурился. Вороватый взгляд гостя откровенно остановился на прелестях Елизаветы Михайловны. Похоже, что он имел серьезные виды на хозяйку.

— Ты-то? — весело захохотала мадам Трегубова. — Ты не из таких. Во-он даже вилку правильно держишь, а ножом так работаешь, как будто из «Эрмитажа» не вылезаешь. Культура, одним словом. Где только научился?

— У меня свои университеты, — нахмурился Макар. — Сразу всего и не расскажешь.

— Ты часом не из бывших? — неожиданно спросил Фомич.

Хрящ не торопился отвечать, разливал самогонку в низенькие стопки. Разлил аккуратно, не уронив ни капли. Поставив штоф на место, он посмотрел на Фомича:

— А если бы из бывших, тогда что? За порог, что ли, меня выставишь?

Казалось, что Макар Хрящ не смотрел, а высверливал в его переносице дыру. Неприятное чувство, Костя Фомич почувствовал, как у него разболелась голова.

— Не выставлю, конечно, — честно признался Фомич. — В нынешние времена как-то все перемешалось и не разобрать. Раньше как было? Если человек по музыке ходил, так он до самой смерти идет на тихую и из гардеробов шали тырит. А сейчас что? Был форточник, а через год заделался громилой. Был царский офицерик, а нынче шайкой жиганов верховодит.

— Это ты верно подметил, — охотно согласился Макар. — Только я не из офицериков и не из бывших… Признаюсь, сам не люблю голубую кровь. В свое время я их немало потопил в Балтийском море. Революционная вошь меня, понимаешь ли, цапнула. Не уберегся. Но ничего… прошло, — едва ли не с облегчением проговорил Хрящ. — Вовремя понял, что это все не мое. Не люблю ходить под кем-то, я сам себе голова!

— А если бы не прошло? — задал вопрос Фомич, взяв стопку с самогонкой.

Рука Макара застыла на полпути, он задумался всерьез.

— Если бы не прошло, говоришь… Тогда бы я к тебе на Хитровку не жиганом пришел, а начальником уголовки. Ха-ха-ха! — Макар Хрящ громко расхохотался, он совершенно не стеснялся своей раскованности и всем видом призывал и других присоединиться к веселью.

Но праздника не получилось — по лицу мадам Трегубовой пробежала нервная судорога, а побледневшее лицо Константина лишь болезненно скривилось.

Наконец Хрящ отсмеялся. Поставил на стол стаканчик и аккуратно вытер салфеткой руки. После чего долил самогона, как прежде, до самых краев.

— Ну и шутки у тебя, однако, питерский.

— Не хуже других, — отрезал Макар. — А ты побледнел, Фомич. Давай выпьем за хорошую шутку.

Выпили молчком, лишь крякнув.

— Ты тут не шелести, — прикрикнул Костя Фомич на Елизавету. — Принеси капусточки соленой к самогонке да свали куда-нибудь в сторонку, а нам тут о деле перетереть нужно. Ты Николу Хромого знал? — спросил Фомич Хряща.

— Нашего, что ли, питерского?..

— Да.

— Знал. Он из уркачей. Крепкий был детина, еще с царской каторги пару раз бежал, а вот от большевиков уйти не удалось. Сцапали его пару месяцев назад на одном деле. А недели две назад в газете прочитал, что его к стенке поставили.

— Верно. Видный был уркач. Мой крестный. В Подмосковье когда-то вместе шорох наводили. О тебе я слыхал, что ты под началом Володьки Соленого ходил. Это верно?

— Что было, то было, — неохотно согласился морячок, — только и его давно нет. После него я свое дело организовал, и жиганы мои за меня в огонь и в воду пойдут.

— Откуда ты жиганов понабрал? — подцепил кусочек сала Фомич.

От крепкого самогона голова слегка пошла кругом, но Хрящ держался молодцом, будто бы лимонад цедил.

— Мишутку Рябого и Егорку Вяленого знавать приходилось? — неожиданно спросил он.

— Конечно. К стенке их поставили.

— А жиганов-то переловить не удалось, вот они ко мне и влились.

— Люди Рябого и Вяленого многого стоят, — невольно позавидовал Костя. — А ты скажи мне, как тебе из ЧК удалось уйти, стены там понадежнее, чем в Бутырском замке.

— А разве тебе Васька Кот не рассказывал? — перевел Хрящ взгляд на приятеля, сосредоточенно жевавшего ветчину.

— В общих словах, — пожал плечами Фомич.

— Вот и я тебе могу сказать в общих словах, а только я бабочку крутанул. И моя воля немалых денег стоила.

— Понятно, — протянул Фомич. Кто знает, может, действительно у этого морячка в ЧК свои люди. А денежки все любят, и от смены власти это никак не зависит. — Так с каким же делом ты к нам пожаловал? — доброжелательно спросил Константин.

— Я с Кирьяном буду говорить или с одним из его людей, — вновь показал гонор приезжий.

— Я от Кирьяна, — спокойно проговорил Фомич, — не боись, крутить поганку не стану, передам слово в слово.

Было заметно, что Хрящ колебался, уж слишком сосредоточенно пережевывал колбасу, собираясь с ответом. А через минуту выпалил единым духом:

— Хорошо. Но если что не так, весь спрос с тебя. Всюду найду, — его глаза налились свинцовым блеском, какой бывает на море перед грядущим штормом. И Константин натянуто улыбнулся, понимая, что скорее всего так оно и будет. — На Ильинке есть коммерческий банк. Одних только золотых червонцев там до нескольких центнеров наберется, — убежденно заверил Хрящ.

Он выразительно посмотрел на примолкшего Фомича, и Константину не удалось сдержать счастливой улыбки. В глубине души он остался доволен собой, в приезжем он не ошибся, такие фигуры не размениваются на гривенники, а сразу метят на крупный куш.

— И что с того?

— У меня в банке имеется свой человек, так вот он мне нашептал, что через неделю еще золотишка должны подвезти. А кроме того, большевички собираются свезти туда немало антикварных ценностей: иконы в золотых окладах, кресты с камушками, часы разные. У меня есть один надежный канал за границу, имеются солидные люди, что возьмут всю эту безделицу за очень хорошие бабки. Но мне одному с этим не совладать. Вызывать питерских тоже времени нет. А потом, сейчас в Питере времена стремные, не до того. Жиганы все на хазах затаились. Кто мне может помочь, так это Кирьян со Степаном.