Сквозь все преграды - Мэри Спенсер

Профессор Дэвид Колл, все дело, конечно, в нем. Какое дурацкое имя! Мэтью представлял его себе очень хорошо — хоть картину пиши. Лысый, худой, и вся сила в голове. Профессор математики. Боже! И как такому человеку удалось жениться на Этти? Неудивительно, что у нее нет детей. Этот мозговитый придурок наверняка понятия не имел, что надо делать в постели. Доводил жену до смертной скуки своей… своей математикой или еще какой-нибудь ерундой, о которой обычно болтают профессора. А теперь вот она стоит на коленях возле реки и смотрит на звезды — такая хорошенькая и грустная… Будь профессор жив, Мэтью дал бы ему по физиономии за то, что он оставил Этти совсем одну.

Эту траурную одежду пора снять, потому что местные могут запомнить ее, и, если Дрю Куинн спросит о женщине в черном…

— Этти!.. — позвал он ее.

Она обернулась, и Мэтью снова поразился чистоте ее гладкой кожи. Мариетта сняла шляпку, и ее белокурые, медового оттенка волосы, заплетенные в косу и уложенные вокруг головы, засияли в лунном свете.

— Мне нужно ненадолго отлучиться в город. — Он кивнул в сторону горы, на вершине которой горели огни, и встал. — Вернусь через часок-другой. — Мэтью отряхнул шляпу и надвинул ее на лоб. — Справитесь тут без меня?

— Думаю, да, маршал, — спокойно ответила Мариетта, — если только кто-нибудь не услышит ржание лошадей и не пойдет узнать, в чем дело.

— Вполне возможно, милая. Вы умеете стрелять? — спросил он.

Она виновато покачала головой. Мэтью порылся в одном из карманов и вытащил оттуда маленький револьвер.

— Идите сюда, я дам вам небольшой урок. Мариетта послушно поднялась с места.

— С таким револьвером вы легко справитесь. Не бойтесь его. А теперь повернитесь. — Мэтью взял ее за плечи, повернул спиной к себе и вложил револьвер в ее правую руку. — Хорошо. Но лучше держите его обеими руками, вот так. — Он придвинулся к Мариетте, обхватив своей лапищей ее пальчики. — В случае опасности вы должны будете потянуть эту рукоятку вниз — до тех пор, пока не услышите щелчок. Теперь револьвер заряжен и из него можно стрелять.

— Все понятно, — сказала Мариетта, а потом подумала, что вчера она хотела застрелить Куинна, даже не проверив, заряжен ли револьвер. Глупая могла бы получиться сцена!

— А потом надо прицелиться как следует, — продолжал обучение Мэтью, — сжать револьвер покрепче и нажать на курок. Я не хочу зря стрелять по кроликам или деревьям, Этти Колл, но если вам придется стрелять, то имейте в виду: руки не должны дрожать. Ваша задача — убить человека. Понятно?

— Понятно, маршал.

— Отлично! Не оставляйте револьвер в таком виде, а то прострелите себе ногу. Опустите эту штуку вниз — чуть-чуть… Легче, легче, вот так. Все, вы его разрядили, видите?

— О! — воскликнула Мариетта, на которую урок произвел большое впечатление. — Здорово!

— Здорово, конечно, — усмехнулся Мэтью, — но не трогайте его без надобности. Это не игрушка. А теперь стойте тихо, мне нужно кое-что выяснить.

Он все еще стоял за спиной Мариетты, и она замерла, почувствовав, как его руки обвились вокруг ее талии.

— Маршал Кейган! Что вы делаете? — возмущенно воскликнула она.

— Трогаю вас. Я так и знал, что у вас совсем нет живота, Этти Колл, — деловито заметил Мэтью.

— Мне очень жаль, — сухо ответила она.

— И мне жаль, дорогая.

Руки Мэтью добрались до бедер, и Мариетта подскочила, словно ужаленная.

— Маршал! Как вы смеете?!

— Стойте смирно! — приказал он. — Если вы будете так вертеться, то у меня ничего не получится.

— Может, вы объясните, в чем дело?

— Не имею ни малейшего желания. Но мне вовсе не хочется выслушивать потом ваши упреки. Поэтому сейчас вам лучше молчать и не двигаться.

Мэтью опустился на колени, положил одну руку на талию Мариетты, а другой коснулся ее ботинок. Только тогда она поняла, что он пытается определить размер ее одежды. Так вот зачем маршал идет в город! И как серьезно он относится к своей задаче! Мариетта слегка улыбнулась.

— У меня есть револьвер, сэр, и я умею им пользоваться.

— Вы дразните меня, Этти Колл, — рассмеялся Мэтью. — Не предполагал, что у вас есть чувство юмора! — Заметив, что она улыбается, он продолжил: — Я всегда считал, что нет ничего лучше хорошенькой, остроумной женщины.

Улыбка тут же погасла на ее лице, оно стало грустным и напряженным.

— Желаю вам хорошо провести время в городе, маршал.

Она подошла к своей самодельной постели, уселась на нее и принялась рыться в сумке. Мэтью тяжело вздохнул. Что с ней творится? На своем веку он перевидал множество женщин, со многими флиртовал, с некоторыми делил постель, но никогда еще не чувствовал себя таким униженным. А ведь он вел себя с Мариеттой очень дружелюбно.

— Я свистну, когда вернусь, а то еще вдруг вы попытаетесь меня застрелить?

Мариетта положила на колени несколько книг и ответила, не поднимая глаз:

— Ничего не могу обещать, сэр. Все будет зависеть от моего настроения.

Спустя два часа, продираясь сквозь кусты к их лагерю, Мэтью действительно громко свистнул. Конечно, он не думал, что Мариетта выстрелит, но вспомнил совет своей матери: если женщина в плохом настроении, ее лучше развеселить.

Мариетта ничего не слышала. Она громко посапывала во сне. Рядом валялись книги, а маленький револьвер лежал у изголовья. Мэтью тихонько присел возле нее и выложил вещи, купленные в магазине женской одежды: продавщица легко поддалась его чарам и помогла приобрести все необходимое. В лунном свете Мариетта выглядела, как… Мэтью не находил слов. Его младший брат, Джимми, любивший читать, конечно, сумел бы выразить свои чувства, а Мэтью сейчас просто чувствовал, что ему очень не по себе.

Он взял в руки маленький дневник и попытался разобрать, что написано на открытой странице.

«План занятия, 5 августа 1893 г.: четвертый том Макгаффи, страница 63. Три… восемь… пять. Первое в заглавных буквах. Второе — в подзаголовках».

Мэтью отложил дневник в сторону и стал просматривать другие книги. Одна из них, как ни странно, оказалась четвертым томом «Антологии» Макгаффи. Он открыл ее на 63-й странице и обнаружил стихотворение, которое называлось «Причуды Мороза».

— «Причуды Мороза», — прошептал Мэтью. — Что это за название?

Он прочел первые несколько строк.

Однажды ясной, тихой ночью

Мороз вгляделся в даль

И прошептал: «Теперь меня никто не видит;

Так я через долины и нагорья

Бесшумно проложу свой путь.

— Этти, — довольно громко сказал Мэтью, — ты странная женщина.

Он взял другую книгу — томик избранных стихов Джона Донна. Интересно, кто это такой? Томик раскрылся сам: видимо, это место перечитывали много раз, потому что страница была порядком потрепана.