Твари - Михаил Вершовский

Сергей похолодел и едва сдержался, чтобы не отвести глаза.

— Гремучники — это ползучий бар, — продолжала Ламанча. — А в баре этом все, что душе угодно, коктейли на любой вкус. Более сотни составляющих. И все три основных — в обязательном порядке. Нейротоксины, которых хватает на то, чтобы обездвижить и убить довольно крупное существо. А гемотоксины и миотоксины настолько сильны, что разрушают внутренние органы и мышечную ткань жертвы в считанные часы.

Наговицына прищурилась.

— Знаете, как они нападают?

Телешов не знал, но был уверен, что с удовольствием остался бы при своем неведении.

— Резкий, буквально молниеносный бросок. Пасть, раскрытая на сто восемьдесят градусов. Это вообще не укус. Она не кусает — она втыкает, вонзает зубы в жертву. Как отравленный стилет. Потом отдергивает голову и… — Ламанча плавным жестом указала на пол — …устраивается неподалеку. В нескольких шагах.

— Зачем? — вырвалось у Сергея.

— Ждать. Пока идет процесс переваривания пищи.

— Какой пищи? — Телешов подумал, что Алина оговорилась. — Ведь жертва лежит в стороне!

— Верно. Лежит в стороне. А введенные в тело жертвы яды уже начинают переваривать ее шкуру, мышцы, внутренние органы. Все остальное будет происходить, конечно, в желудке — но начало положено. И даже относительно крупное животное — кролика, щенка койота и тому подобное — заглатывать и переваривать в желудке будет уже гораздо проще.

— Но ведь не человека же! — Сергей даже подскочил на кресле.

— Конечно, нет. Толщины эти змеюки внушительной, и способны проглотить жертву в два-три раза толще себя. Но человека, волка, взрослого койота — нет. Однако не задумываясь нападут на кого и на что угодно. Хотя нынешняя политкорректная наука пытается делать ангелов и из них. Знаете эту слащаво-идиотскую тенденцию? С акулами, например: «Ах, бедная белая акула… Ее оболгали! Она человека не трогает, она его путает. С большой рыбой, с дельфином, с тюленем, с оленем…» Черта с два она его путает! Путать пищу — с пищей? Какая ей разница, кого и что жрать? Она питается мясом — и, как ни странно, человек из этого материала и сделан.

— А гремучник? Вы же сказали, проглотить человека он и надеяться не может…

— С гремучником все на автопилоте. Термолокаторы, причем невероятно совершенные, отмечают разницу до долей градуса. Есть что-то теплое, это теплое движется. А продолжение — известно. Атаковал. Отполз. Полежал, подождал. Подполз. Ощупал. Крупновата жертва? Ошибка вышла. Пополз дальше. У вас сигареты есть?

Телешов застыл с открытым ртом. Переход был очень уж неожиданным.

— Но здесь же…

— Мы на площадке.

Они вышли, прикрыв за собой дверь лаборатории. Алина спустилась к решетке, посмотрела вниз. Людей на лестнице не было. Она вернулась, взяла протянутую Сергеем сигарету, закурила.

— Такие дела. Если бы не пара-тройка «но», я бы ставила на старого знакомого с трещоткой.

— То есть, на гремучника. А что это за «но»?

Наговицына сделала глубокую затяжку.

— Во-первых, слишком велика пропорция миотоксинов. Тех самых, для переваривания. Во-вторых, сами энзимы — проще говоря, составляющие ядов — очень сильны и эффективны. Я работала с ядами разных гремучих змей. В подметки не годятся этому. Но есть еще и серьезнейшее «в-третьих»…

Господи, это еще не все, подумал Сергей. Алина бросила окурок на пол и с силой раздавила его ногой. В иных обстоятельствах Телешов удивился бы, — это не вязалось с аккуратностью Наговицыной — но сейчас ее жест был понятен. Они вернулись в лабораторию, но садиться не стали, а остановились в центре помещения.

— А в-третьих, Сергей Михайлович, у нас вот что. Судя по тому, что говорили свидетели, ваш знакомый погиб позавчера вечером. Так?

Сергей кивнул.

— За такое время яды в теле жертвы в значительной степени разрушаются. Токсичность ядовитых энзимов в тканях падает процентов на тридцать в сутки. За почти двое суток упадет уж точно наполовину. И упала, я в этом уверена. Но…

Алина снова повернулась к окну, словно высматривая что-то за ним.

— Но концентрация энзимов и сейчас намного превосходит ту, что отмечалась бы при свежем укусе гремучника. Значит, изначально яд этот по токсичности, по силе воздействия на порядки превосходил известные нам.

Наговицына повернулась к Сергею. Взгляд ее голубых глаз был спокойным, но каким-то отрешенным.

— Отсюда следуют два вывода. Вывод первый: человек все-таки погиб в результате воздействия кроталотоксина, то есть, яда гремучей змеи; никакие другие яды с полученными результатами вообще не стыкуются. Вывод второй: таких змей в природе — я имею в виду, в природе вообще — не существует и существовать не может. — Она грустно усмехнулась: — Следствию, я думаю, эти выводы очень помогут.

Помогут или нет, подумал Телешов, но майор об этом должен знать — и чем раньше, тем лучше. Алина, опережая его мысли, подошла к телефону. Разговор с управлением оказался коротким.

— Все как и положено. «На задании».

Она достала из кармана мобильник и вынула визитку, которую майор вручил ей перед уходом. Набрала номер. И мрачно повторила вслед за механическим голосом провайдерской службы:

— «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сигнала».

Майор Кремер, не отрываясь, смотрел на почерневшее лицо пожилого мужчины, который полусидел-полулежал на скамейке. Место, которое мужчина выбрал для послеполуденного отдыха, было уютным. Хотя со всех сторон двор был окружен похожими друг на друга обшарпанными пятиэтажками, скамейка была скрыта от большинства глаз высокими кустами. Книга, которую до того читал пожилой человек, валялась на земле обложкой кверху. Бунин. Рассказы. Если уж Бунин, то куда больше подошли бы «Окаянные дни», подумал майор.

«Скорая», в которую на носилках внесли жену покойника, медленно развернувшись, выехала со двора. Женщина уже не кричала — укол наконец-то подействовал.

Кремер повернулся к участковому Косте, стоявшему рядом с ним. Костя был бледен. На лбу его посверкивали бисеринки пота. Майор обвел взглядом двор. В нем не было ни души, не считая нескольких молодых ребят из вызванного наряда милиции, которых расставили вокруг двора, чтобы не пускать к месту происшествия подходивших или подъезжавших людей. Тех из жильцов, что уже были дома, сейчас силой не удалось бы выгнать из квартир. Практически все слышали страшный хриплый крик женщины, в одночасье ставшей вдовой, видели милицейские машины, «скорую помощь» и разбегавшихся по домам соседей. Как слышали и пугающие, кажущиеся обрывком кошмарного сна, крики: «Змея! Змея!» Сейчас было тихо. Все кричавшие уже плотно забаррикадировались в своих жилищах.