Пусть правит любовь. Автобиография - Ленни Кравиц

Некоторые достопримечательности я открыл для себя сам, главным образом потому, что Метрополитен-музей находился прямо через дорогу. Мне нравилось гонять на велосипеде вокруг двух фонтанов, обрамляющих главный вход. Странным образом, единственный раз меня ограбили не в Бед-Стае, а прямо перед музеем, когда двое ребят набросились на меня с ножом и украли мой велосипед. Но это меня не остановило.

Я брал уроки живописи и скульптуры в «Мете» и бродил по огромным галереям в одиночестве. Я смотрел на статуи героических воинов и лошадей, закованных в доспехи, и в числе первых прибежал на открытие знаменитой выставки короля Тутанхамона. Также я делал небольшие заметки и наброски того, что привлекало мое внимание, например римских фресок, величественных пейзажей и портретов эпохи Возрождения, религиозных картин, которые выглядели как живые, рядом с которыми часто можно было встретить надпись «Volto Santo». Я напевал: «Volto Santo. Volto Santo». «Святой лик». Еще там была огромная выставка под названием «Из Скифских земель», со сверкающими сокровищами из Древней Греции, с Ближнего Востока и со всего земного шара. Я притворялся, что это мое королевство.

Я бы назвал это золотым детством.

Да, мне снились страшные сны. И я постоянно бодался с отцом. Но этим моя жизнь не ограничивалась: хорошего было больше, чем плохого. Я был веселым ребенком.

Мама была главной причиной моего счастья. Иногда суровая, но всегда готовая защитить от любых бед, она правильно меня воспитывала. Ее главный метод был прост: мама любила меня всеми фибрами души. Она всегда так мягко и спокойно разговаривала, что вы бы и сами были потрясены, если бы сидели рядом со мной в театре Брукса Аткинсона и в конце бродвейской пьесы, в которой она играла главную роль, и услышали, как с маминых губ сорвались слова, которых я от нее совсем не ожидал. Тогда ни я, ни мама даже не догадывались, что это представление изменит ее жизнь и жизнь всей нашей семьи.

Мама играла Мэтти Уильямс, главную героиню постановки «Река Нигер» производства театральной компании Negro Ensemble Company, автором которой был Джозеф А. Уокер, а режиссером – мамин напарник Дуглас Тернер Уорд. Мама получила восторженные отзывы за свою игру, была номинирована на премию «Тони» и получила премию «Оби». А сама пьеса в тот год получила статуэтку «Тони». Шел 1974 год.

В десять лет мамины выступления стали для меня привычным делом. Она была непревзойденным профессионалом, безупречным во всех ролях. Но теперь все изменилось. На этот раз она превратилась в смертельно больную раком женщину, чей муж, поэт-алкоголик, не ладил с их сыном-солдатом. Пьеса демонстрировала насущные проблемы: бедность, милитаризацию, жестокость полиции, напряженность между черным матриархатом и черной маскулинностью. В самом конце муж жертвует собой ради блага всей общины. Его жена Мэтти должна потребовать, чтобы оставшиеся в живых выполнили план ее мужа. И вот, как раз перед тем, как опустится занавес, моя мама в роли Мэтти поднялась и крикнула: «И вам лучше не облажаться!»

При этом публика вскочила со своих мест и аплодировала ей стоя. Это останется в памяти на всю мою жизнь. Однако, как оказалось, за кулисами назревало нечто большее.

В зале находился телепродюсер Норман Лир. Дело было в те времена, когда его шоу «Все в семье» стало национальной сенсацией. Лир планировал спин-офф с участием заклятого врага Арчи Банкера – Джорджа Джефферсона, которого играл друг моих родителей Шерман Хемсли. Наблюдая за Рокси Рокер на Бродвее, Лир представлял ее в роли Хелен Уиллис, соседки Джефферсонов, чья фамилия и легла в название нового ситкома.

Примерно через неделю маме позвонили из офиса Лира и спросили, не хочет ли она пройти кастинг на эту роль. Она хотела. Кое-кто из друзей предупреждал маму, что телевидение украдет ее душу. Они свысока смотрели на ситуационные комедии. Но мама не была снобом. Она была практична. Хотя мама была исключительно талантливой актрисой, в театре она никогда много не зарабатывала. Это была возможность получать достойные деньги. Отец воспитал ее так, чтобы она была самодостаточной. Мама любила цитировать песню Билли Холидей, в которой говорилось: «Боже, благослови ребенка, у которого есть только он сам».

Кроме того, она уважала Нормана Лира. Как оказалось, Лир уважал ее. Когда она прилетела в Лос-Анджелес, он присутствовал на ее прослушивании. Лир тут же предложил ей эту роль. Но он добавил, что ей нужно понять один ключевой элемент: она будет играть жену из первой межрасовой пары в истории телевидения в прайм-тайм. Ее героиня, Хелен Уиллис, замужем за белым мужчиной, которого ей придется целовать. Не будет ли это вызывать неудобства? Вместо ответа мама вытащила фотографию папы. «Это мой муж», – сказала она. Лир улыбнулся. Сделка была заключена.

Вернувшись в Нью-Йорк, она сказала, что ей придется поехать в Голливуд еще раз, чтобы сняться в пилотной серии. Это меня не слишком обрадовало. Не значит ли это, что мы переезжаем в Лос-Анджелес? Это было последнее, чего я хотел. Я должен был пойти в шестой класс, выпускной год в P. S. 6 – школе, которую я посещал в течение пяти лет. Шестиклассники были самыми крутыми и веселыми. К тому же я не хотел оставлять своих друзей в школе или в Бед-Стае. Я не хотел оставлять дедушку Альберта и бабушку Бесси.

«Не волнуйся, – сказала мама. – Снимается много пилотных серий, но большинство из них так и не находит продолжения». Были все шансы, что это окажется разовой поездкой на другое побережье. Она вернется через неделю. «Давайте просто будем делать все по порядку».

В ту неделю мы с папой остались одни. С отъездом мамы вся хорошая энергетика улетучилась. Она стала мрачной и серой. Все, что делал папа, – это приставал ко мне по любому пустяку. Без мамы в моей голове наступил полный бардак.

Когда она вернулась, о судьбе «Джефферсонов» по-прежнему не было ни слуху ни духу. Во-первых, пилотный выпуск должен был выйти в эфир. В премьерную ночь мама, папа и я вместе с дедушкой Альбертом и бабушкой Бесси сидели на диване в гостиной и смотрели шоу по телевизору. Было здорово видеть маму в этой роли. Она была самородком. Эта роль была создана для нее. Я очень гордился своей мамой. Половина меня болела за то, чтобы шоу выбрали для съемок продолжения, а другая половина хотела, чтобы все оставалось как прежде. Я умирал от желания стать большой шишкой в шестом классе.

Вскоре пришло радостное известие. Пилотный эпизод стал хитом. Аудитория отреагировала с огромным восторгом. Канал заказал целый сезон.

Что все это значит?

Мама сказала, что в таком случае мы с ней скоро уедем в Лос-Анджелес, а папа присоединится к нам позже. Я пойду в калифорнийскую школу.

Нет времени на размышления. Нет времени на возражения. Все происходило так быстро, что у меня кружилась голова. Волнение, злость, тревога, любопытство – я испытал все эмоции на этой планете. Наша жизнь перевернулась с ног на голову. Мы не знали, что будет дальше.

«А где все?»