Закон Припяти - Дмитрий Силлов

Я ждал этой боли – последней в моей жизни, как патрон в магазине моего автомата…

Но она не пришла.

АШ-12 заткнулся, израсходовав боезапас…

И тут я услышал треск.

И увидел невиданное…

Сбоку, прямо под летящую на меня сверху громадную тушу, подкатился светящийся шар, состоящий из сплетения множества беснующихся изломанных разрядов. Подкатился – и ударил снизу вверх всеми своими молниями навстречу ревущей горе мяса. Да так мощно, что огромная туша на мгновение аж зависла на этих молниях, бьющих точно в раны. Разряды будто чувствовали наиболее уязвимые места, лупя в отверстия, пробитые гранатой и пулями АШ-12 в брюхе, лишенном хитинового панциря.

В такие моменты теряться не надо. Мгновения мне хватило, чтобы резко перекатиться в сторону раз, другой, третий…

А потом совсем рядом со мной с громким чавканьем рухнул жук-медведь. Его лапы скребли по асфальту, кроша его в пыль. Мутант ревел, пытаясь подняться, но силы уже оставили его. «Электрод», неведомо как оказавшийся под брюхом жука-медведя, выжирал его изнутри. Одна из молний с треском проломила хитиновый панцирь, сверкнула белой искрой, и немедленно исчезла внутри мутанта. Увлеклась, стремительно насыщаясь свежим мясом…

Блин, даже боюсь представить, что за «электрод» будет сидеть на этой дороге через некоторое время, когда от жука-медведя останутся одни головешки. Аномалиям свойственно от обильной пищи увеличиваться в размерах. Предвижу, что после такого подарка, буквально свалившегося с неба, Зона рискует обзавестись мега-«электродом» величиной с небольшой танк.

Я поднялся на ноги.

Жук-медведь уже хрипел, беспорядочно и бестолково дергая лапами. Из уродливой, беспомощно разинутой пасти текли на асфальт зеленые слюни. Агония. Только вот интересно мне, как это «электрод» так вовремя и шустро подкатился под огромного мутанта? Совершенно несвойственное поведение для этих довольно медлительных аномалий.

Я огляделся. И увидел глаза. Большие, словно блестящие блюдца. Даже непонятно, как они умещаются на относительно небольшой мордочке спира.

Рудик сидел в кустах и трясся от ужаса, глядя на подыхающего жука-медведя. Я подошел, присел рядом.

– Ну и чего вибрируем? – поинтересовался я.

– А?

Спир ничего не соображал со страху, вцепившись в свой автомат, словно утопающий в ветку, протянутую ему с берега.

– Трясемся чего, спрашиваю? Подох урод шестиногий, некого больше бояться.

– Все равно… страшно.

Блюдца Рудика немного уменьшились, и в них начало появляться что-то похожее на осмысленность. А до меня вдруг дошло.

– Страшно ему, – проворчал я. – «Электрод» под жука-медведя подтаскивать не страшно было?

– Подтаскивать было бы страшно, – шмыгнул носом Рудик. – А я его просто пнул. Мы в детстве в древнюю игру играли, футбгдол называется. Там надо это… круглые аномалии ногами пинать, загонять их в Поля Смерти. Ну я их неплохо футбгдолил. Вот навык остался. Этот пучок молний рядом валялся, в кустах где я спрятался. Пнул я его – он и покатился. Чего там трудного-то?

– Действительно, фигня какая, – задумчиво сказал я. – Но все равно спасибо. Долг Жизни за мной.

– Забей, – махнул лапкой Рудик. – Если б не ты, этот фекальный жук-медведь меня бы точно сожрал. В мире Кремля мы, спиры, для них деликатес. Так что мы квиты.

– У меня на этот счет другое мнение, – сказал я. – Только просьба у меня на будущее. Не стреляй больше без команды, ладно?

– Испугался я, – немного смутился Рудик. – Больше не буду.

– Вот и отлично, – сказал я. – Ну, пошли дальше что ли, пока из «Фекалки» какое-нибудь новое дерьмо не вылезло.

* * *

Мы свернули налево, на улицу Курчатова. Не доверяя памяти, я сверился с картой, закачанной в КПК. Ну да, чуть больше полкилометра топать. Потом направо – и, считай, на месте.

– Может, лучше бегом? – поежился спир. – Как-то жутко тут больно.

– И это говорит мутант, который вырос в мире Кремля, пиная ногами аномалии? – усмехнулся я.

– Ну а чего такого, если они на нас не действуют? – пожал плечами Рудик. – Нас любой обидеть может, так хоть они не трогают. И то хлеб. Потому кроме них мы боимся всего на свете.

И вздохнул горестно.

– Это ты-то боишься? – хмыкнул я. – «Эй, Скорняк» помнишь?

– Помню, – улыбнулся спир. – Так я ж тогда тоже со страху.

– Ну, если ты такое со страху вытворяешь, то тогда я не знаю, что такое смелость и геройство, – сказал я.

И остановился, замерев на месте.

Рудик тоже тормознул, словно на невидимую стену напоролся. У спиров слух намного лучше человеческого. Значит, не показалось мне, будто справа тихий смех раздался. Тоненький такой. Детский. От которого у меня разом вдоль позвоночника мурашки побежали и затылок вспотел. Реально страшно услышать такое в пустом, мертвом городе – особенно после сталкерских рассказов о том, что бывает, когда встретишь в Зоне ребенка. Чистенько одетого, опрятного такого, с октябрятским значком на груди или с пионерским галстуком на шее, будто сошедшего с плаката времен чернобыльской аварии…

Однако эти были без галстуков и значков. Совсем маленькие, лет по шесть. Мальчик и девочка. На нем светлая рубашка и шорты, на ней легкое, воздушное платьице. И бант на макушке, похожий на большую белую бабочку.

Держась за руки, они вышли из-за угла облезлого одноэтажного магазина с чудом уцелевшей надписью «Восход» на крыше. Увидев нас, они засмеялись снова. Радостно, будто увидели старых знакомых.

И вприпрыжку побежали к нам.

– Как это? – дрожащим голосом спросил Рудик. – Откуда здесь детеныши спиров? А, Снар?

– Значит, говоришь, ты детенышей спиров видишь? – процедил я сквозь зубы, вскидывая автомат.

Но выстрелить не успел.

Расцепив руки, они прыгнули. Трогательные детские личики исказили гримасы ярости, при этом мигом расползлись до маленьких ушей уголки улыбающихся ртов, в которых стали видны длинные острые зубы.

Прыжок тварей был столь стремительным, что я не успел ничего сделать. Мелкая пакость, крохотные пальчики которой превратились в острые когти, вдруг оказалась у меня на груди – и с мерзким хрустом впилась в шею.

Понятное дело, что я бросил автомат, который повис на ремне, и вцепился в мелкого монстра, пытаясь отодрать его от себя.

Бесполезно. С таким же успехом я мог оторвать собственный кадык. Тварь словно приросла к моему телу, продолжая вгрызаться в него – еще мгновение-другое и перекусит трахею!

Поняв, что мои усилия тщетны, я схватился было за «Бритву», намереваясь всадить нож в невиданного ранее мутанта… и вдруг совершенно случайно, боковым зрением, краем глаза увидел Рудика… который неистово драл когтями собственное горло. При этом его лапы свободно проходили сквозь полупрозрачное тело твари, впившейся в шею спира.