Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир - Винсент Бевинс

социализма или марксизма, в колониях многое из этого было запрещено: туземцы могли проникнуться идеями. Например, в Конго, которым жестоко управляли бельгийцы, начиная с короля Леопольда II, создавшего в 1885 г. Свободное государство Конго (и Соединенные Штаты поспешили признать эту колонию первыми из всех государств мира), власти запретили издания левого толка и либеральные популярные журналы, которые свободно распространялись в Европе, и боялись даже компактного проживания темнокожих рабочих в городской местности. Не приведет ли это к подрывной деятельности или, хуже того, к большевизму? Школьники в Конго изучали бельгийскую королевскую семью, а не движение за гражданские права в Америке, а о Французской революции им рассказывали очень осторожно, чтобы в учебниках, предназначенных для африканцев, эти события не выглядели слишком привлекательными.

Европейские власти в Конго обосновывали это примерно так: «Все в нашей колонии единодушно считают, что темнокожие еще дети — как в интеллектуальном, так и в нравственном отношении»{83}.

Для Франциски и Зайна, начавших всерьез встречаться в конце 1940-х гг., борьба за независимость от колониальной власти была теснейшим образом связана с левой политикой. Поэтому Франциска, всей душой поддерживая идею свободы Индонезии, легко влилась в круги социалистов: эти два направления борьбы находились в давнем союзе. В 1930–1940-х гг. практически никто из европейцев не поддерживал идею независимости колоний, кроме левых. Коммунистическая партия Индонезии (КПИ) была основана при содействии голландских левых в 1914 г. в качестве Индонезийской социал-демократической ассоциации, работала в 1920-х гг. параллельно с Сукарно и выступавшими за независимость страны мусульманскими группами, а затем занималась активной антифашистской деятельностью во время японской оккупации{84}.

Франциска кое-что слышала о социализме на студенческих собраниях, и то, что она слышала, ей нравилось, но в изощренные идеологические битвы она не вникала. Она не участвовала в дебатах по поводу так называемого Мадиунского мятежа и столкновений между коммунистами и республиканскими силами Сукарно в рамках революционного движения. Было намного проще выбрать для себя сторону в момент, когда Нидерланды предприняли вторую попытку завоевать индонезийцев. В ходе протестов все студенты, получавшие голландские стипендии, отказались от них, и Франциска присоединилась к ним, бросив свой курс. В том же году она ухватилась за возможность посетить Второй международный фестиваль молодежи и студентов в Будапеште. Он был организован Всемирной федерацией демократической молодежи (World Federation of thе Democratic Youth). Франциска, конечно, знала, что в этом словосочетании слово «демократическая» фактически означает «социалистическая» и что Венгрия являлась союзницей Советского Союза, но ничто из этого не умаляло прелести этой поездки.

Не все студенты-индонезийцы могли позволить себе посетить это мероприятие, но у Франциски были деньги на билет, и она просто вскочила в поезд и пересекла то, что сегодня американцы называют «железным занавесом». Никакого занавеса она не увидела. Для нее эта поездка стала чудом, и она всматривалась в послевоенную Германию, затем Австрию и Венгрию, проносящиеся за окном. Европа лежала в руинах, и тем не менее Будапешт завораживал. Кроме того, здесь никто не обращался с ней как с гражданкой второго сорта, как в ее родной стране. Однако ничто не могло подготовить ее к самому фестивалю молодежи. Франциска познакомилась с придерживавшимися левых убеждений студентами со всего мира, из стран со всей Азии, из Африки и даже из Соединенных Штатов! Это стало для нее настоящим потрясением — американцев она до сих пор видела только в кино. Франциска стала общаться со студентами из США и была еще сильнее потрясена, когда увидела темнокожего мужчину в паре с белой женщиной. Она почти ничего не знала о международной политике, зато знала все о расизме в Соединенных Штатах, так что спросила их: «Как так вышло, что вы приехали сюда вдвоем? Это не составляет для вас трудностей? Вас не принуждают держаться порознь?»

Они усмехнулись и кивнули. «Ну да, но мы выкручиваемся», — ответила американка.

Затем Франциска познакомилась со студентами из Кореи и Конго. Среди конголезской делегации, клянется она, ей повстречался очаровательный молодой человек по имени Лумумба, но в то время она больше ничего о нем не знала{85}. Студенты устраивали танцы и представления народов мира. Это была демонстрация международного единства, а также гордости, которую испытывала каждая нация. Когда Франциска впоследствии описывала это событие, ее голос становился таким высоким, что почти превращался в трель.

В 1950 г. они с Зайном сбежали. Им пришлось улизнуть в Прагу, чтобы пожениться, потому что голландские власти потребовали бы от нее получить разрешение отца, которое он до сих пор не дал по какой-то причине — они не слишком интересовались, почему именно. Поездка стала еще одним небольшим приключением, и им пришлось применить свое знание языков, поскольку скромная церемония их бракосочетания должна была пройти на немецком. К тому времени Зайн знал английский, индонезийский, голландский и батак (родной язык его семьи, происходящей с острова Суматра), а Франциска свободно говорила на немецком, французском, индонезийском, голландском и английском, помимо некоторого владения бахаса амбон.

Отец Франциски довольно скоро сошелся с ее новообретенным мужем и дал им свое благословение. Более важным для Франциски и Зайна оказалось то, что оба быстро утвердились в качестве продуктивных членов совершенно нового общества. После возвращения в новую независимую Индонезию Франциска начала работать библиотекарем — то была работа ее мечты, потому что теперь ее снова окружали книги. Франциске было нетрудно получить эту должность. Новой республике катастрофически не хватало квалифицированных работников и приходилось по-прежнему использовать труд голландских библиотекарей. Народ Индонезии оказался сильно обделен образованием — в результате намеренно проводившейся голландцами политики. К моменту ухода голландцев лишь около 5 % из 65-миллионного населения Индонезии умели читать и писать{86}.

Франциска сказала: «Я считаю это одним из самых больших преступлений колониализма. После трех с половиной веков голландской оккупации мы были оставлены в состоянии почти полного неведения о собственном народе и культуре».

Тем временем Зайн занялся журналистикой и устроился в газету Harian Rakyat — «Народную ежедневную газету». Ее издавала Коммунистическая партия Индонезии. Для Зайна это была великолепная работа, и Франциска была очень рада за него. В те годы не было ничего странного в том, чтобы работать в коммунистической газете, насколько она могла судить. Франциска знала, что Зайн тесно связан с коммунистической партией, возможно, состоит в ней, но это все не имело особого значения. После конфликта 1948 г. Коммунистическая партия Индонезии была реорганизована, интегрировалась в новое государство и являлась одной из составляющих многопартийной патриотической революции — частью новой Индонезии Сукарно.

Благодаря знанию языков Зайну поручили чрезвычайно интересный раздел газеты. Он стал писать о международных делах и переводил репортажи из-за границы для местной аудитории. Для человека, интересующегося освобождением третьего мира и «борьбой с империализмом» — как принято было писать в газетах того времени, — начало 1950-х гг.