Вспомнить будущее - Анна и Сергей Литвиновы

А когда она стала отказываться, ей продемонстрировали, прямо на «планшетнике» – у следователей и электронная «таблетка» с собой была, продвинутые ребята, – как Алина с проклятым Павликом в машине милуются.

Она перед прокурорскими повинилась, да, любовник у ней был, и что?! Убивать Мишу она даже не думала! И тогда вступил второй: а кому убийство Нетребина выгодно? Кто у него наследники? Нет никого, только ты одна. Ни отца, ни матери, ни детей, ни братьев-сестер. А наследовать есть чего. Одна квартира эта на Бульварном кольце не меньше пяти лимонов зелеными тянет. Плюс дача на Новой Риге – еще как минимум столько же, да домик в горах в Германии, да квартирка в Майами. И все ты сама, гражданка Нетребина, наследуешь, не считая фирмы мужниной, со всеми его магазинами и наличными товарами: золотишком да бриллиантами. Есть за что убивать!

А потом: у тебя, Нетребина, алиби есть? Нет. Никакого. Сидела дома в тот вечер, мужа с работы ждала.

А кто может подтвердить сей славный факт, что дома была? А никто не может.

Поэтому давай, гражданочка Нетребина, признавайся, ведь, если не будешь сотрудничать ты со следствием, если мы сами твою вину докажем да еще полюбовника твоего Павла Кораблева притянем, совсем другая статья тебе выйдет. Не легкая сто седьмая – убийство в состоянии аффекта, или даже, может, сто восьмая – превышение необходимой обороны, – а тяжелейшая сто пятая часть «дэ»: убийство с особой жестокостью, до двадцати лет лишения свободы.

Но она все равно ни в чем не призналась. Потому что не в чем признаваться. Они велели Алине крепко подумать и ушли. А она позвонила Семенычу и попросила совета.

Валерий Семенович со смешной фамилией Тонконог человеком был тем не менее весьма уважаемым. Официально являлся он в фирме мужа его заместителем по общим вопросам. А если НЕофициально, а по сути – был в компании Нетребина гуру и консильери, консультантом по самым запутанным и стремным вопросам и специалистом по решению всяческих проблем: с налоговой и санэпидстанцией, с пожарными и таможней. Везде он имел связи, ко всем имел подход, любые непонятки урегулировал. Семеныч устраивал дела, порой используя нечеловеческое обаяние, подарки или посулы, но чаще, конечно, – деньги.

А еще через два дня товарищ Тонконог устроил вдове Нетребиной встречу с человеком из Генпрокуратуры, который, как он сказал, «в курсе ее дела».

Человек из прокуратуры посадил ее в свою «Ауди», и они немного поговорили – причем тот не представился, не назвался, держал себя очень вежливо, даже ласково, однако с таким видом, будто каждое его слово стоит как минимум сотню долларов. Он очень спокойно произнес, что с ситуацией ознакомился, что она и вправду серьезная – однако он берется подключиться и надавить кое на кого, чтобы дело урегулировать и спустить на тормозах. Только это будет денег стоить, сказал человек из «Ауди»: немного, всего единичку – то есть, Алина жаргончик продажных тварей знала, один миллион долларов наличными. Первый транш – триста грандов, то есть тысяч долларов – как можно скорее, прямо завтра. Второй, столько же, через три месяца, когда дело приостановят, а третий – еще через полгода. Или, если она хочет, можно ведь по ее делу и осудить другого. Какой-нибудь бомж или наркоша на себя убийство вашего мужа возьмет: признается, что это он Нетребина там, на бульваре, зарезал, и даже покажет, куда орудие убийства и мобильный телефон покойного выбросил. Так дело будет более верное, но только заплатить уже надо будет не «единичку», а «треху». То есть, как Алина Григорьевна поняла, три миллиона долларов наличными.

И вот теперь она сидела напротив меня за столиком в Домжуре и со слезами на глазах рассказывала мне обо всем, чувствуя себя раздавленной – нет, не только горем, а несправедливостью, которую цинично и с наглой улыбочкой чинила троица власть предержащих: те двое, что явились домой и угрожали, и тот благодетель, что требовал с невиновного человека огромнейшую (в моем понимании) взятку.

А то, что женщина была невиновна, я знал, я чувствовал, я понимал – но что же я мог поделать?

Не знаю, зачем я ей понадобился? Для чего меня Алина пригласила? Чтобы я подтвердил, что она не совершала преступления? Да, я мог это заявить где угодно, но что это ей давало?

– Я не знаю, зачем я вас позвала. – Похоже, Нетребина думала о том же, что и я. – И не понимаю, чем вы можете мне помочь. Разве что только поговорить. И совета попросить: неужели надо платить? Неужели на этих упырей никакой управы нет? Он ведь, тот человек из «Ауди», мне будто одолжение делал!

Что я мог ей сказать? Чем успокоить?

– А вы-то сама? – спросил я. – Вы что думаете делать?

– Не платить, – сказала она. Однако посмотрела на меня робко и испуганно. А потом спросила: – А может, у вас есть какие-то связи? Чтобы на того человека в «Ауди» управу найти? Допустим, в ФСБ?

Единственная моя связь в ФСБ была Варя, которая не откликалась даже на мой брошенный в ментальное пространство зов, но признаваться в том клиентке я не хотел и потому спросил:

– А на что вам ФСБ?

– Я бы тогда могла, допустим, этих типов подставить. Передать им чемодан денег, а они были бы меченые. И оперативники их бы взяли, этих нелюдей.

– По-моему, Алина, эта фантазия, – молвил я мягко.

– Видите, голова кругом! Я уже хватаюсь за соломинки. Что же мне делать?

– Знаете, есть хорошее правило: если ты не знаешь, что делать, – не делай ничего.

У меня, как я выяснил, с некоторых пор появилась способность: изрекать прописные истины с таким видом, что люди мне верили. То ли это было связано с ореолом экстрасенса, который распространялся вокруг меня, то ли за годы своей практики я сумел столь внушительную манеру выработать. Во всяком случае, Нетребина после моих слов слегка успокоилась, только молвила растерянно:

– Но время же идет… А с другой стороны, я ведь невиновна. Может, часы и дни работают на меня? Приближается торжество истины? А может, – она снова встрепенулась, – за это дело возьметесь вы?

– Я? Каким образом?

– Вы же такой проницательный, – она глянула на меня с непоказным восхищением. – Вы только на человека посмотрите и сразу решите: он убил или не он.

– Ох, когда б все было так просто! – усмехнулся я.

Но мысль зафрахтовать меня на роль частного детектива пришлась Нетребиной по сердцу. Она загорелась:

– А правда, давайте я найму вас. Вы место преступления осмотрите, на фотографии подозреваемых глянете – и дело в шляпе.

Конечно, чем бы дитя ни тешилось – все лучше, чем оплакивать своего супруга и грустить по собственной несчастной судьбе, пусть себе фантазирует! Но:

– Боюсь, вы не совсем правильно представляете мою работу. По фотографии или по предмету искать что-то или кого-то – гиблое дело. Шарлатан тот, кто вам скажет, что может подобное творить. Нужен только личный контакт.

– Хорошо, пусть так. Вы, Алексей, и войдете в контакт со всеми подозреваемыми.