Ванильный вкус поцелуя - Кэтрин Спэнсер

— Вы познакомились с Матео, когда он приезжал в Канаду, но не стали поддерживать с ним связь? Вы не считали его другом, Стефани?

— Мы знали друг друга очень недолго, вернее, недостаточно долго, чтобы стать друзьями.

— Тогда вы упустили редкую возможность. Я не представляю себе жизни без его дружбы. Он был для меня источником утешения и силы, когда я осталась без мужа.

В этом Стефани не сомневалась. Она заметила возле гаража машину. Накануне вечером за ее рулем сидел Матео.

— А когда умер ваш муж?

— Восемь лет назад. — Коринна проследила за ее взглядом. — Нравится?

— Очень красивая. Это ваша?

— Да. Если захотите покататься…

— Нет, спасибо, — поспешно ответила Стефани. Итак, Матео мог пользоваться ее машиной. Интересно, а чем еще? — Я бы чувствовала себя за рулем неспокойно в незнакомой местности.

— Я понимаю! — рассмеялась Коринна. — Движение у нас на Ишиа немного ненормальное. Смотрите, ваш сын именно там, где я и думала.

Они вошли в цветущий садик, напоенный благоуханием лаванды. В воздухе кружились бабочки, щебетали птицы. Саймон сидел на скамеечке и, заметив их, подбежал.

— Надо было тебе надеть шляпу, — с беспокойством заметила Коринна. — Хотя с такой кожей ты мог бы сойти за итальянца.

Во многих других отношениях тоже, подумала Стефани и почувствовала, как сжалось сердце. Коринна замечала детали, которых менее наблюдательные люди просто не видели. Это служило веским поводом избегать ее в будущем. Стефани слишком упорно скрывала настоящего отца своего сына, чтобы позволить постороннему человеку обнаружить его.

— Как хорошо, что мы тебя нашли, — улыбнулась Коринна. — Твоя бедная мама боялась, что ты упал в море. Хотите кушать, синьор?

Саймон кивнул.

— Хорошо. Так и должно быть. Видел бабочек и птиц?

— Да, но я не нашел пруда с рыбками.

— Тогда тебе придется зайти еще как-нибудь. Здесь много такого, что тебе было бы интересно посмотреть. А теперь давай поторопимся. Умеешь быстро бегать, мой красавчик?

— Очень быстро, — ответил он.

Коринна и Саймон побежали наперегонки, но Стефани, медленно бредя за ними, очень боялась, что не сможет обогнать прошлое, которое, казалось, вдруг решило настичь их.

После того как Лейланды ушли, Баптисте вынес кофейник со свежим эспрессо на террасу. Коринна налила кофе, вытянулась в своем любимом шезлонге и, когда они остались одни, обратилась к Матео:

— У тебя очень грустное лицо, caro. Не скажешь почему?

— У тебя очень красивые ноги, — попытался Матео уйти от ответа. — Я бы хотел поговорить об этом.

— Мои ноги точно такие же, какими являлись два часа назад. А вот ты изменился. До прихода гостей ты был отдохнувшим и в хорошем настроении, однако за столом ты сидел расстроенным и почти не прикоснулся к превосходным мидиям, которые я заказала и которые ты очень любишь. Даже сейчас ты задумчивый.

Коринна, как всегда, права. Слова Стефани засели у него в голове. Это его злило — и ее слова, и то, что ему они небезразличны.

— Я забыл, что долго не могу выносить Лейландов, — заметил Матео. — Когда их слишком много, меня начинает тошнить.

— Анна и Брэндон показались мне очаровательными.

— Ну, бабушка и дедушка другие. Они чудесные люди, и я очень люблю их. Эндрю тоже вполне приличный.

— Ты не любишь синьоров Брюса и Виктора?

— Я не выношу их. — Матео скривил рот.

— Почему?

— Потому что у них раздутое самомнение, они напыщены как индюки и считают себя умнее и выше других.

— Сегодня они показались мне вполне сносными.

— Не обманывайся, Коринна. Они увидели, как ты живешь, как одеваешься, как развлекаешь гостей — и все это сделало тебя в их глазах социально приемлемой. — Он ухмыльнулся. — И, конечно, совсем не повредило, что на тебя приятно смотреть. Но, несмотря на твою ослепительную внешность, если бы вместо Баптисте еду подавала ты, они даже не удостоили бы тебя взглядом. Если бы они увидели, как ты покупаешь фрукты на рынке или выбираешь рыбу для сегодняшнего обеда, они бы посмотрели на тебя как на пустое место.

— Я не такая наивная, Матео! — воскликнула, улыбаясь, Коринна. — Я знаю, что произвело на них впечатление, но это лишь делает их мелкими и довольно глупыми в моих глазах. Они даже не заслуживают твоей ненависти. А мать, Вивьен, показалась мне милой и доброй.

— Я бы стал больше уважать ее, если бы она хоть иногда противостояла им. А она просто безвольная тряпка. Ее муж и старший сын отвратительно относятся к ней, вытирают об нее ноги всякий раз, когда им представляется такая возможность, а она им спускает.

— А еще одна?

— Кто? — Матео изобразил недоумение. — Ты имеешь в виду Стефани?

Коринна посмотрела на него поверх своей чашки:

— Давай не будем играть в прятки друг с другом, Матео! Мы оба хорошо знаем, кого я имею в виду.

— Ну, она старается сдерживаться, и ей больше всего нравится молчать. Наверно, она пошла в отца.

— Я не согласна, — возразила Коринна. — Она, безусловно, была напряжена и нервничала, но в ней нет высокомерия. Равно как я не заметила с твоей стороны антипатии, какую ты проявляешь к ней сейчас. Мне скорее показалось, что вас обоих тянет друг к другу и вы очень стараетесь этого не показывать.

— Это игра твоего воображения. Миссис Стефани Лейланд-Оуэн, или как там она теперь называется, не мой тип женщины.

— Рада была бы поверить этому, но я видела…

— То, что ты видела, Коринна, — мрачно прервал он, — это группа людей, состоящих в родстве, а двое пожилых супругов стремятся сделать из них одну большую счастливую семью.

— Замечательное стремление.

— Но оно обречено на провал, поскольку и Брюса, и Виктора интересуют только они сами и дела их предков.

— Предков? — Коринна в недоумении сморщила носик. — Не понимаю.

— Где-то в 1800-х годах прапрадедушки как Брэндона, так и Анны получили признание в политических кругах Канады и заимели кровные связи с не менее влиятельными политическими деятелями в США. Почему еще, по-твоему, благородные профессора Брюс и Виктор Лейланды занимаются северо-американской историей девятнадцатого века каждый в своем университете, если не потому, что это дает им возможность постоянно невзначай упоминать на лекциях имена своей семьи?

— Как глупо и как жалко! Но Эндрю и Стефани из другого теста.

— Эндрю — да, — согласился Матео. — Он независимый в суждениях архитектор, которого прошлое интересует только в плане дизайна. А Стефани… — Он пожал плечами. — Стефани, возможно, думает, что она свободный человек, но на самом деле каждый раз поворачивает назад, чтобы не вызвать недовольства отца. Черт, она даже вышла замуж за университетского профессора, которого вовсе не любила, потому что он должен был ему понравиться.