Исгерд. Ледяная жрица - Полина Грийе

выбили почву из под ног. Я пошатнулась и рефлекторно ухватилась покрепче за Дейнара, пытаясь удержать равновесие. Расценив этот жест как первый шаг, капитан прижал меня к себе и впился жестким грубым поцелуем в губы.

Ярость, ненависть, горечь, тоска, боль, отвращение… Эмоции накатывали как волны в бушующем океане, усиливаясь, нарастая, грозя раздавить. Я пыталась одновременно и оттолкнуть Дейнара и справиться с чуждыми эмоциями, выворачивающими душу, причиняющими физическую боль.

«Вирнан!» — запоздало дошло до меня. И тут же лавина схлынула так же резко, как и началась, оставив после себя глухую непробиваемую стену и мертвую тишину. Я осталась одна посреди выжженной горечью и болью пустыни чувств. Невидимая ниточка связи с Виром лопнула как перетянутая струна, разорвав напополам сердце, оставив огромную кровоточащую рану и мертвую тишину.

— Отпусти меня! — наконец-то получилось вырваться и оттолкнуть Дейнара. — Ты пьян!

Дейнар снова схватил меня, зафиксировав захватом.

— Эй, кэп, тебя там пришлые ищут, — послышался слева голос Сойра.

И тут же следом за ним раздался еще один, совершенно незнакомый:

— Капитан Дейнар? Мы бы хотели обсудить некоторые вопросы… О, у вас в отряде есть девушка. Отчего же вы не пригласили ее к костру?

— Иди в свою палатку, — едва слышно прошипел мне Дейнар, подталкивая в спину, а затем, повернувшись к незнакомцу и широко улыбнувшись, ответил: — Да, это моя жена. Везу ее в столицу. Сегодня ей нездоровится — дорога нелегко дается. Она просила извинить ее за отсутствие. Нежные городские вейточки такие слабенькие, особенно когда в положении… Сойр, проводи мою жену до палатки, ей тяжело идти.

Я подавилась воздухом и уже собиралась повернуться и возмутиться такой наглой ложью, но Сойр крепко ухватил меня за локоть и практически волоком потащил в сторону лагеря. Он впихнул меня в палатку с такой силой, что я не удержалась и грохнулась на землю, больно ударившись коленями.

— От баб одни проблемы, — сплюнул он мне под ноги. — А кэп молодец, сладенькую пташечку себе отхапал. И делиться ни с кем не хочет… Но ничего, когда-нибудь ты ему надоешь.

Я так и осталась лежать на ледяном земляном полу, подтянув колени к груди и безуспешно пытаясь достучаться до Вира. Ответом мне была мертвая, горькая тишина.

Он пришел на рассвете, когда все слезы были выплаканы, а сил на сопротивление уже не осталось.

Откинув полог палатки, вместе с порывом холодного ветра, внутрь скользнул Дейнар, растрепанный, в расстегнутой рубашке и небрежно накинутом сверху кителе. Движения его были резкими и дерганными, словно он был сломанной шарнирной куклой. Споткнувшись через меня и грязно выругавшись, он, скинув на пол китель и рубашку, рывком поднял меня с пола. Я не сопротивлялась, послушно застыв перед ним. Безумный взгляд и все та же предвкушающая шалая улыбка. Достучаться до Деймара сейчас было нереально.

— Иди ко мне, пташка, — осклабился он, с силой прижимая к себе и шаря по мне руками, пытаясь забраться под рубашку. Я попыталась высвободиться, но только распалила его еще больше. — Иди же маленькая, я хочу знать, так ли ты хороша на вкус, как кажешься?

Он рывком дернул мою рубашку, разрывая ее окончательно и принялся стаскивать с меня штаны.

И вот тут на смену апатии и страданиям по утраченной связи с Виром пришел страх, отрезвляя и приводя меня в чувства. Быть изнасилованной пьяным мужиком мне не хотелось. Я забилась в объятиях Дейнара, пытаясь вырваться, чем раззадорила его еще больше. Он был под кайфом, и явно не контролировал ни себя, ни свою силу. Штаны полетели к разорванной рубашке. Я осталась в нижнем белье.

Поймав меня в захват и заломив руки, Деймар впился в губы поцелуем, кусая до крови, вынуждая раскрыть рот и разжать зубы. Я в ответ укусила его, тут же почувствовав на губах привкус теплой солоноватой крови.

Выпустив одну мою руку, Дейнар со всей силы ударил меня по лицу. Голова мотнулась назад, хрустнули шейные позвонки, прострелив спину огнем, к вкусу его крови добавился мой. Он снова попытался содрать с меня белье, я же, извернувшись, со всей силы вцепилась ему в кожу над ключицей, у самой шеи. Рот снова наполнился тошнотворным привкусом крови, но я все сильнее и сильнее сжимала челюсть, вонзаясь все глубже. Он рывком оторвал меня от себя, пинком отшвыривая подальше. Я сплюнула на пол кусок выдранной плоти и утерла идущую носом кровь, настороженно затаившись в углу. Сдаваться без боя я не собиралась.

— А ты горячая штучка, — сплюнул он кровь из прокушенной губы. Боль от разодранного плеча слегка отрезвила Дейнара и взгляд стал почти осознанным. — Но и я такое не прощаю.

Он выхватил из-за голенища сапога короткий кнут тяжелым зазубренным металлическим оконечником и замахнулся. Я вжала голову в колени, закрывшись руками. Когда-то давно у деда была похожая штука — боевая казачья нагайка, и в детстве я видела, какие увечья можно нанести этим оружием, не убивая, но изрядно калеча.

Руки и бок обожгло парализующей болью. Я дернулась, подавившись воздухом застрявшим в легких. Нагайка гуляла, вспарывая и разрывая в клочья плоть, не давая ни секунды передышки. На каждый мой всхлип и вскрик, он наносил новый удар, вымещая всю клокотавшую в нем ярость, желая в моем лице проучить всех женщин, научить покорности.

Я пыталась сопротивляться, выбежать из палатки и закричать, но он поймал меня за волосы, и наотмашь, с оттяжкой отходил меня везде, куда дотянулся.

С каждым ударом, с каждой новой раной из меня уходила воля к жизни и желание сопротивляться, хотелось лечь и поскорее умереть. Я просила о прекращении пытки, соглашаясь на все условия, но безумный Дейнар был глух к моим мольбам и крикам.

Я свернулась клубком, лишь изредка вздрагивая от боли, когда все новые удары попадали на свежие раны. Балансируя на грани сознания, мечтая наконец провалиться в спасительную темноту, и больше ничего не чувствовать, я увидела как в палатку ворвался один из мужчин:

— Эй, кэп, ты чего? Остановись! — кто-то смутно знакомый, пошатываясь от количества выпитого алкоголя, подскочил к Дейнару, вырывая у него из рук грозное оружие. — Ты же ее убьешь. Такой товар пропадет.

— Разложите ее, — отрывисто бросил Дейнар, приходя в себя. — Разложите, и пусть каждый желающий пользуется сегодня этой шлюхой. А завтра, если эта тварь доживет до утра, продайте кочевникам, что остановились на ночлег рядом с нами.

Меня выволокли на улицу и растянули на импровизированном ложе, надежно зафиксировав руки и ноги. Но ни у кого не возникло желания попользоваться окровавленным куском мяса,