Готтленд - Мариуш Щигел

В конце концов он пригласил ее к себе в канцелярию на чай.

Спросил, что сейчас снимает муж.

Она ответила, что не замужем, — Геббельс был шокирован.

Когда чехи после войны арестовали Баарову, она не призналась, что была его гостем на съезде НСДАП в Нюрнберге.

Через два дня после ее двадцать второго дня рождения (9 сентября 1936 года), вечером после приема Геббельс попросил, чтобы она пошла с ним в отель, где жил Гитлер. Они услышали, как в ресторане кто-то поет: «Я так влюблен…»

— Я тоже… — шепнул он ей на ухо.

Лида рассказала ему, как несчастлива с Густавом, который не хочет на ней жениться. Появляется с ней в свете, но только затем, чтобы обратить на себя внимание. Перед выходом надевает на нее драгоценности, но по возвращении немедленно снимает, чтобы с ними ничего не произошло. К тому же, ночью он ошибся и назвал ее именем другой женщины.

— Пожалуйста, останьтесь до завтра, — попросил ее Геббельс. — В полдень у меня важная речь, и я хотел бы, чтоб вы внимательно следили за мной в это время.

Он вытащил из кармашка платочек.

— Я буду касаться им губ в знак того, что думаю о вас.

Лида нежно поцеловала его в щеку.

— Еврей — это паразит! Разрушитель культуры! Фермент распада! — сказал он на следующий день и потянулся за платочком.

Она снималась на студии UFA в киноверсии «Летучей мыши», когда австрийской актрисе, игравшей главную роль (Адель), запретили сниматься в кино. Режиссер попросил Лиду замолвить за нее словцо у Геббельса. Запрет был отменен, Баарову съемочная группа носила на руках, а желтая пресса написала о «новой подруге господина министра».

— Видишь, — сказал он потом. — Люди уверены, что мы близки, а ты этого избегаешь.

Он хотел обнять ее; как и всегда в подобные моменты, она расплакалась.

— У вас же дети, а у меня Густав…

— Нет у тебя никого, не внушай этого себе. Красивая женщина — что яхта в открытом море. Каждое дуновение ветра куда-то несет ее, но, когда вихрь стихает, ее неизменно ждет прекрасная буря.

— В таком случае, если женщина родится красивой, ее красота — грех?

— Нет, не грех, просто это неудобно. Красивая женщина колышется, как тростник.

«Когда он звонил мне домой, то всегда представлялся господином Мюллером. С каждым днем это “господин Мюллер” все явственнее звучало как приказ».

«Он звонит ей так часто, что для прослушивания ее телефона Геринг вынужден нанять еще одного сотрудника».

Рихард Вальтер Дарре, теоретик свиноводства, назначенный нацистским министром продовольствия, объяснял стремление женщин к эмансипации нарушениями функционирования половых желез. Он видел в женщине некое домашнее животное, мечтательно жующее жвачку. О том, какими чертами желательно должна обладать женщина, свидетельствует типичное объявление: «Пятидесятидвухлетний врач, ариец, мечтающий поселиться в деревне, хочет обзавестись потомством мужского пола в официальном браке со здоровой арийкой, девственницей, молодой, скромной и бережливой, способной к тяжелому труду, широкой в бедрах, ходящей в туфлях на низком каблуке и не носящей серег, предпочтительно небогатой». Геббельс пояснял, что нацисты отстраняют женщину от публичной жизни, дабы вернуть ей достоинство.

Когда он приглашал Лиду на съезд, Магде Геббельс — идеалу женщины Третьего рейха — было тридцать пять лет, она была беременна пятым ребенком, после четвертого располнела, но все еще оставалась привлекательной. Магда шефствовала над Национальным домом моды и с гордостью носила Почетный крест немецкой матери.

Авторы американской работы «Любовь втроем» в главе «Любовные треугольники и Холокост» пишут: «Геббельс хотел, чтобы Лида жила с ним, его женой и детьми. Арийка для рождения потомства, славянка (или еврейка) для запретной страсти — неотъемлемое противоречие нацистского мира».

3 августа 1937 года Геббельс сделал запись в личном дневнике: «Чехословакия — никакое не государство», а в связи с тем, что Лида согласилась приехать на съезд в Нюрнберг, отметил: «Произошло чудо».

19 октября 1937 года он писал: «Это сезонное государство должно исчезнуть», а спустя некоторое время — что с первыми заморозками они пошли с Лидой в лес кормить косуль.

20 марта 1938 года: «Всех евреев и чехов нужно быстро вышвырнуть из Вены». А одновременно учил ее стрелять из лука и пел.

1 июня 1938 года Геббельс цитировал Гитлера: «Я у фюрера. Он оценивает чехов как наглый, лживый и лакейский народ. Мобилизовав армию, они накинут себе петлю на шею. Уже сейчас чехи живут только страхом». Для Лиды он играл на фортепьяно.

Через несколько дней Магда Геббельс, которая была старше Бааровой на двенадцать лет, пригласила ее к себе.

Приветливо с ней поздоровалась. По мнению Лиды, даже слишком приветливо.

— Я люблю своего мужа, а он любит вас, — сказала она

— Я хочу уехать из Германии. Вы можете мне помочь? — спросила Лида.

— Давайте перейдем на «ты», — Магда налила из графина ликеру и, подняв бокал, чокнулась с Лидой. — Ты не должна этого делать. Он великий человек. Ему нужна и ты, и я.

— Я никогда не смогла бы…

— Тебе придется.

Жена Мартина Бормана, тайно наблюдавшего за высшими чиновниками рейха, у которого с ней тогда было девять детей и который влюбился в актрису Маню Беренс, — написала о любовнице мужа: «М. такая очаровательная, что я не могу сердиться. Все дети ее обожают. Даже хозяйка она лучше, чем я. Помогала мне упаковывать фарфоровый сервиз. Ни одно блюдечко не разбилось».

Лида Баарова провела с Геббельсами четыре выходных на их даче в Ванзее.

После последнего ей позвонил «господин Мюллер» и произнес только две фразы: «Жена пошла к фюреру. Она дьявол».

Гитлер вызвал Геббельса и запретил ему встречаться с Бааровой.

— Я разведусь, — заявил министр. — Могу стать послом в Японии и там с ней жить.

— Как раз этого народ и не хочет! — Гитлер стучал кулаком по столу. — Тот, кто творит историю, не имеет права на личную жизнь!

«Фюрер ведет себя как отец, — записал Геббельс в дневнике. — Я ему за это благодарен. Сейчас мне именно это и нужно. Час ездил на машине, далеко и бесцельно. Потом еще один, долгий и грустный, телефонный разговор. Я тверд, хотя сердце готово разорваться».

«Он плакал! — писала Лида — Плакал, как самый обыкновенный человек». А когда Геббельс произнес в трубку, что это конец, ибо он дал слово вождю, она лишилась чувств.

На следующий день ее отвезли в психиатрическую больницу.

Не успела она оттуда выйти, как получила повестку в полицию. «Вам запрещено играть в кино и в театре, — услышала Баарова. — Вам нельзя появляться на публике».