Мысли по поводу - Сергей Калабухин

висели на стене вперемешку с портретами. Но даже если согласиться с Михайловским, то упрекать Чехова в недостоверности ситуации всё же не стоит. У анекдота и сатиры — своя специфика. Тут достоверность зачастую уступает место юмору. Можно вспомнить, например, миниатюру Михаила Зощенко «Доброе утро», вошедшую в репертуар Аркадия Райкина. В ней изображён начальник, воюющий с утренними опозданиями на работу сотрудников учреждения. Причём, оказывается, что сам этот начальник, боясь опоздать, в спешке пришёл на работу в пиджаке и туфлях жены! Всем нам понятно, что спутать мужские вещи с женскими практически невозможно, но публика в зале «не замечает» подобную несуразность и весело хохочет над недотёпой-начальником, блистательно сыгранным Аркадием Райкиным.

Второй рассказ Чехова, в котором фигурирует портрет Лажечникова, называется «Невидимые миру слёзы». Сюжет его в данном случае не важен. Сразу перейду к интересующей меня теме — портрету Лажечникова. Итак, дело происходит, как пишет Чехов, «в нашем вонючем Червянске», то есть — в глубоком захолустье. Поздно ночью из местного клуба выходит подвыпившая компания, состоящая из местного воинского начальника подполковника Ребротесова, инспектора духовного училища Двоеточиева и помощника исправника Пружина-Пружинского. Как это часто у нас бывает, друзьям «не хватило», а все соответствующие заведения давно закрыты. И вот подполковник приглашает всех к себе, чтобы ещё немного выпить и закусить из его домашних запасов.

«Гости сняли калоши и вошли в тёмный зал. Хозяин чиркнул спичкой, навонял серой и осветил стены, украшенные премиями «Нивы», видами Венеции и портретами писателя Лажечникова и какого-то генерала с очень удивлёнными глазами».

Икон, как видим, на данной стене нет, но и «соль» данного рассказа в ином. Пока Ребротесов разбирался с недовольной поздним застольем женой, его друзья разглядывали портреты.

«Гости стояли перед изображением генерала, глядели на его удивлённые глаза и решали вопрос: кто старше — генерал или писатель Лажечников? Двоеточиев держал сторону Лажечникова, напирая на бессмертие, Пружинский же говорил:

— Писатель-то он, положим, хороший, спору нет… и смешно пишет и жалостно, а отправь-ка его на войну, так он там и с ротой не справится; а генералу хоть целый корпус давай, так ничего…»

Удивительно то, что в каком-то «вонючем Червянске» не только читали книги Ивана Лажечникова, но и сразу же узнали писателя по портрету! В отличие от генерала, чьего имени ни автор, ни персонажи рассказа ни разу не называют. И хоть генерал, конечно, лучше управится с ротой или корпусом, но вот бессмертие — отдано писателю Ивану Ивановичу Лажечникову! И мне тем более приятно, что имеющий мировое признание классик русской литературы Антон Павлович Чехов, очевидно, не только читал романы Лажечникова, но и признавал за ними литературное бессмертие! А ведь никто не мешал Чехову вместо Лажечникова назвать имя Пушкина, Лермонтова или Достоевского, портреты которых наверняка были более распространены и известны читателям того времени.

Кроме упомянутых в рассказах портретов, есть ещё одна ниточка, связавшая Чехова с Лажечниковым. Сохранилось письмо Е. Ф. Висса, председателя правления Коломенской общественной библиотеки имени И. И. Лажечникова, и А. Хабарова, секретаря, от 23 декабря 1898 года к А.П.Чехову:

«С января 1899 года открывается в г. Коломне общественная библиотека в память писателя И. И. Лажечникова, уроженца г. Коломны. Как большинство русских общественных библиотек, Коломенская учреждается исключительно на частные пожертвования <…> не найдёте ли Вы возможным в столь трудное для библиотеки время пожертвованием своих трудов помочь возникновению такого учреждения, которое по существу своему, с одной стороны, имеет важное просветительное значение, а с другой — является достойным памятником того работника на ниве русской литературы, с именем которого связано нарождающееся учреждение».

1 января 1899 года А.П. Чехов написал в письме к своему другу, жившему в селе Троицкие Борки (ныне: Луховицкий район, недалеко от Коломны), писателю Петру Алексеевичу Сергеенко:

«…у меня нет ни одной книги, вместо книг посылаю записки. Получи и отправь в Коломенскую библиотеку, а книжку с автографом вышлю как-нибудь после».

Упомянутые записки были адресованы в книжный магазин «Нового времени». К сожалению, сейчас ни одной книги с автографом Чехова в коломенских библиотеках нет.

Книги Ивана Лажечникова есть и на полках коломенских магазинов, и в библиотеках, но вот многие ли их читали? Все ли читатели узнают автора по портрету? А ведь речь не о каком-то «вонючем Червянске», а о родине писателя — подмосковной Коломне! Вот почему мне кажется, что исчезновение со стен портретов нас обедняет. Иконы во многих домах уже вновь заняли своё место в «красном» углу, может, и портреты когда-нибудь вернутся? Пусть в виде какого-нибудь суперсовременного 3-D панно, но всё же вернутся?

Вечный сюжет, или Зверь внутри нас

Ужасный зверь дремлет внутри каждого из нас. Имя ему — Ревность. Все мы до поры до времени считаем, что ревность смешна, глупа и меня, любимого, никогда не коснётся. Но приходит время, и зверь внутри нас просыпается, открывает глаза, ищет и находит пищу, быстро растёт, набирается сил и, в конце концов, захватывает власть, разрушая всё лучшее и дорогое, что у нас есть — любовь и счастье.

Что лежит в основе любви? Что её порождает? Откуда она берётся? Куда уходит? Никто в точности не знает. Почему человек, на которого ещё вчера вы не обращали особого внимания, вдруг становится самым лучшим и желанным? А любовь с первого взгляда? Что это — простая химия, атака ферромонов? А пресловутое «стерпится — слюбится»? Много загадок у любви, много лиц. Ей посвящены миллионы томов мировой литературы. И всюду любовь сопровождает её отвратительное отражение — ревность. А много ли сюжетов, где главной действующей силой является именно ревность? Много! Но первенство среди них уже почти пятьсот лет прочно удерживает один.

В эпоху Возрождения Джамбаттиста Джиральди Чинтио написал сборник новелл «Гекатоммити». Вот сюжет одной из них.

В Венеции в былые времена жил некий мавр, отличившийся перед республикой в битвах с её врагами. За доблесть и личную храбрость власти Венеции сделали мавра генералом. Вскоре одна знатная девушка и мавр полюбили друг друга. Проигнорировав протесты родителей и окружающих, влюблённые поженились. Счастье их было безгранично. Но автор не зря дал девушке имя «Дисдемона», что в переводе с греческого значит «несчастная». Более того, значение имени усилено тем, что другие персонажи новеллы вообще не имеют имён. Даже любимого мужа Дисдемона называет просто «мой мавр»!

Но вот однажды власти Венеции направили генерала на Кипр. Его жена отправилась на остров вместе с мужем. В свите мавра были некий поручик, прятавший подлую натуру за