Мой бывший муж - Оливия Лейк

– Ну тогда чего ревешь?! – воскликнула баба Тая, врываясь в мою виртуальную реальность. – Хороший мужик на дороге не валяется! А то, что гульнул, – она раздраженно рукой махнула, – да они все такие! Главное, что получку приносит и не пропивает половину.

Я от нервного напряжения рассмеялась даже. Ох уж эти советы! Терпи женщина, терпи! Вышла замуж – все, теперь неси этот крест. Даже если тяжело, если к земле придавило, что не вдохнуть и не выдохнуть. Ты же женщина! Женщина все вытерпит.

– Тем более ребенок у вас, – продолжала баба Тая. – Зачем плодить безотцовщину?

– Спасибо за совет, – сухо ответила и на мать посмотрела.

– Баб Тай, – строго начала она, – там в палатах заждались вас.

– Ой, батюшки, пошла-пошла, Нина Михайловна, – вскочила резво и, схватив ведро со шваброй, ретировалась.

– В чем-то она права…

– Мама! – не выдержала я.

– Только в том, что с плеча рубить не нужно. Помнишь, как Вадим красиво ухаживал за тобой, добивался…

Ха, ухаживал! Сорил деньгами, пыль в глаза пускал, меня, непокорную, получить хотел. Трофей, приз, игрушку с забавным механизмом внутри. Позже изменился и отношение ко мне, но не сразу. Далеко не сразу.

Москва, апрель, 2011 год

– Блин! – тихо выругалась я, выйдя из подъезда. Черная тонированная «BMW» стояла так, чтобы мимо не пройти, чтобы все видели и водитель всех видел. – Что тебе нужно? – сложила руки на груди воинственно, всем своим видом показывая, что мне неприятно его внимание.

– Мальвина, что ты такая вредная? – Вадим не вышел, нужным не посчитал, только стекло с передней стороны опустил.

– От тебя устала, – едко ответила и обойти машину попыталась. Ага, как же! Я влево – «бэха» за мной. Вправо метнусь, и она туда же. И ведь не с подростком дело имею, взрослый двадцатипятилетний лоб прохода не дает! – Мне может еще одну машину тебе разбить?! – возмутилась я.

Месяц от него бегаю уже, период дипломатии закончился. Теперь у меня агрессивное отстаивание личностных границ. Для студентки международного факультета МГИМО – это определенно незачет, провал в переговорах.

– Бей, – легко согласился Вадим, – только на этот раз расплачиваться натурой будешь.

Ничего подобного делать я не собиралась, поэтому сиганула в клумбу с пышным колючим шиповником. Если парадный проход закрыт, можно и через черный ход убежать.

– Не так быстро, Мальвина, – Вадим нагнал меня в проулке между домами. К себе прижал, расплющил о широкую грудь, обтянутую голубой рубашкой. Я даже не пыталась вырваться – не выйдет. Он больше, выше, сильнее. Мышцы под моими ладонями бугрятся, рукава закатаны, и я вижу крепкие руки с редкой порослью волос и крупными вздутыми венами. Напряжен, зол, яростен. По глазам видно. Надоело ему играться со мной, но проигрывать не привык. – Я не отстану, Катя. Перестань сопротивляться.

Я задрала голову, вызывающе подбородок вскинула, в насмешке губы скривила. Я высокая, а он еще выше. Смотрит, не мигая, глазами волю сломить пытается, но я не сдамся.

– Ты мне не нравишься, Полонский. Отстань! – да, я знала его фамилию, знала, кто его отец, знала, чем Вадим занимается. Там власть, деньги, связи, политика и государство.

– Врешь! – сквозь зубы процедил и в губы мои взглядом впился. Сожрать хотел и меня заодно. Дикостью и похотью от него за километр несло. Возможно, он мог меня силой взять, выпить тело мое до дна и, вероятно, правосудие не настигло бы. Таким, как он, многое позволено. Но ему по-другому нужно: чтобы любила, плакала, умоляла. Боготворила и навстречу бежала собачкой дрессированной. Чтобы сердце мое в руках держать и жонглировать им, пока не упадет и не разобьется. – Ты же дрожишь вся, струна моя натянутая, – и руками жгуче по спине провел. – Ты пахнешь спелыми персиками, Мальвина моя… – склонился ко мне и в губы прямо шептал. Мне в живот его возбуждение упиралось, тонкую ткань блузки прожигало. Нужно было наглухо кожанку застегивать! Мы ни разу не целовались, не касались друг друга интимно, но энергиями обменивались постоянно. Словно дикие звери на случке, необузданные и жестокие. Мы трахались глазами, когда пронзали взглядами, зубами, когда сдерживались и сжимали челюсти, руками, когда отталкивали и удержать пытались. Даже я признавала, что воздух густеет и раскаляется, когда Полонский рядом. Это притяжение на уровне инстинктов. Но мы ведь не животные. Не альфа и омега, которые в течке здравомыслие теряли. Мы люди. Мы выбираем головой и сердцем.

– Пусти, Полонский! – мне удалось вырваться и отпрыгнуть. Я дышала тяжело, словно марафон пробежала, но уходить не спешила. Ждала.

– Ты, Екатерина Румянцева, маленькая вредная сучка.

– Значит, отстанешь? – осторожно поинтересовалась, чтобы удачу не спугнуть.

Вадим медленно подошел, за подбородок двумя пальцами взял и в лицо мое впился голодным, странно-ищущим взглядом.

– Нет, Кать, не отстану.

Я вздохнула тяжело, вырвать подбородок попыталась, но держали меня крепко.

– У тебя глаза такие, – неожиданно мягко сказал. – На меня никто так не смотрел… – отпустил резко и ушел.

Вадима Полонского не было ровно два дня. Не была его и потом. Сам не появлялся, но напоминания о нем были по всей Москве в пределах третьего транспортного кольца. Билборды с моей фотографией и призывом пойти на свидание с тайным поклонником (себя позорить на всю столицу не стал!) пестрели на дорогах и шоссе. Сумасшедший сон какой-то! Меня доставали в универе: расспрашивали и смеялись. Через неделю меня узнавать в метро начали!

– Не мучь хахаля! – крикнул кто-то вслед, когда я к своей десятиэтажке подходила. Если бы машина Вадима стояла возле подъезда – разбила бы ему ветровое стекло! А самому лицо расцарапала! Устроил шоу!

Я открыла дверь в тамбур и тут же заподозрила неладное: обычно букеты с розами всех цветов и оттенков не стоят на всей свободной и не очень площади. Возможно, это к соседям… Три семьи и баба Вера с двумя котами – интересно, кому цветы?

– Мам? – позвала с порога и покосилась на дорогие ботинки с лейблом «Baldinini». У нас, кажется, гости.

– О, Катюша вернулась, – услышала я, потом мама сама появилась. – А у нас гости. – Я мрачно нахмурилась и опасливо пошла на кухню. Уже на подходе услышала радостное кудахтанье бабули своей. Она веселая и любит молодежь. И эта самая «молодежь» тоже здесь – Вадим Полонский, собственной персоной.

На столе стояла тарелка с какими-то хитрыми пирожными – произведение искусства, честное слово! – чай дымился, тарталетки, а рядом банка с черной икрой. Думаете это кто-то ел? Не-а! К примеру, этот мажор пресыщенный уплетал мамин гороховый суп вместе с хрустящим хлебом, который моя бабушка пекла сама и по-особому рецепту. Французским булочным и не снилось!

– Катерина! – воскликнула баба Маша. – Ты чего это от нас своего жениха прятала, а?