Царевна-Лягушка на новый лад - Ирина Ивановна Габова

искрились оно словно снег на солнце. Украшать сильно не стала, чуть-чуть изумрудов по верху, чуть-чуть вышивки, и цветов живых. А потом взялась она за кафтан Ивана, тоже наговорила, сиять заставила. Пришила пуговицы изумрудные, на рукавах вышивку золотом пустила.

Скорее хотелось закончить с праздником и зажить тихо, да спокойно.

Царь их зазывал к себе на поклон, спрашивал о том, как они свадьбу играть собрались. Сначала хотели тихо, чтобы людей поменьше. Но потом решили, что если тихо все пройдет, то молву ещё сильнее пустят. Мол, стесняется Царевич суженой своей, и прячет именно поэтому. На том и порешили.

И вот день настал. Василиса встала рано, ранехонько. Только заря занималась. Надела тонкую белую рубашку. Вышла во двор и к озеру пошла. Зашла по пояс в воду, сняла наговор. Лягушка ей в ладошки прыгнула, и нырнули они обе в воду. Всласть наплавались вместе. Вышла на берег Василиса, села на траву зелёную, подругу свою на колени посадила и вместе они рассвет встретили. Ветер трепал локоны девушки. А она сидела закрыв глаза и счастью своему не верила, что, наконец, женой Ивана станет.

Солнце встало, а значит и дворовые скоро проснуться, нельзя чтобы ее такую увидел кто. Вернула она себе лягушачье обличие и пошла в терем, к свадьбе готовиться.

Волосы заплела она в косы, надела платье свадебное. На ноги черевички белые. Как бы ей хотелось в своём облике замуж выйти. Быть самой собой в это день, но ведь тогда беды жди. Повздыхала Василиса, да делать нечего. Девки дворовые вокруг нее крутились, помогали да охали, на платье глядя. Так и сверкала ткань на свету, переливалась дороже любых каменьев самоцветных.

В комнату вошёл Иван залюбовался невестой. Давно он научился сквозь сорок смотреть, и видел её настоящую, такая, какая она есть. И до того себя счастливым чувствовал, что словами не передать. Она кружилась в хоромах, платье сверкало на ней, а в глазах счастье светилось. Ну как не обнять любимую?

– Наконец сегодня моею ты станешь. Не уж, дождался я? – Улыбался Царевич. А Василиса краснела румянцем. – Так и остались бы в тереме, никуда бы не пошли. Только ты и я в целом свете.

– И я так хотела бы.

Но деваться некуда. Народ ждал, ждал отец Государь, ждали братья. Ехать было пора. Конюхи давно запрягли карету тройкой лошадей, и те били копытами у крыльца.

Карета ехала быстро, цокали копыта лошадей. И снова город украшен был, что ни в сказке не сказать, ни пером не описать, море цветов, флаги, фонари, ленты по всем улицам развешены. На каждом углу пели песни менестрели, скоморохи веселили народ. И снова людская толпа текла ко двору. Третью неделю гудел город, свадьба за свадьбой, слыханное ли дело, что все три Царевича женятся?

Подъехала карета ко дворцу, а их уже встречают. Как вышел Иван, да невесту свою на землю спустил, ахнули все. Такого платья никто никогда не видывал. А Василиса лицо фатой прикрыла.

Царь обвенчал молодых. Обменялись они кольцами. Поднял Иван фату, посмотрел на жену и поцеловал.

Хоть и шли слухи о том, что не лягушка она вовсе, а красавица, каких свет не видывал, но облик лягушачий не денешь никуда. Кожа зеленая, мокрая, глаза большие желтые, рот огромный с кучей зубов мелких. И ропот пошел по толпе. Кто-то радовался, кто-то смотрел с отвращением, кто-то улюкал, смеялся. Хоть и кричал народ «Горько!», но многие думали о том, какой Иван – дурак.

Потом пир-горой был. Все пели, ели, плясали. Скоморохи паясничали, менестрели сочиняли баллады. И свадьба эта в историю вошла, историю о том, как лягушка стала женой Царевича.

На пиру Василиса выпустила светлячков, которых на озере набрала. И нашептала им танец устроить. Кружились огоньки под потолком, рисуя сказочных птиц, рыб, да волшебные цветы распускались, а потом осыпалось все дождем. В хоромах стояла тишина. Люди такой красоты не видывали никогда. А как в себя пришли такой шум поднялся, так хлопали, охали, радовались, кричали, восхищались. И долго ходила молва да слухи, что невеста не просто лягушка, а волшебница, какой свет не видывал.

А когда пришло время танцу молодых, то замерли все в предвкушении. Помнили и бояре и придворные, как танцевала Василиса раньше на свадьбах Царевичей. Закружил ее Иван по зале царской. Платье на ней огнем горело, искрилось, развеваясь вокруг молодой жены. А светлячки снялись с мест и ринулись роем вокруг молодых, создавая вокруг них кокон светящийся и не было ничего прекраснее этого раньше. Царь обомлел, такую невестку сын нашел, что слов не было. Понял, что достойна она, быть, не только женой младшего сына, но и царицей.

И не только восхищение было, а зависть черная поселилась в некоторых сердцах. Смотрели на Василису две пары глаз со злобой, да ненавистью черной. То были жены первых Царевичей, видели они, что не чета они ей, что сила в ней скрытая. И страшно обоим стало, что обойдет она их по силе своей, что власть отберет у них, и влияние окажет на люд такое, какое им и не снилось.

А Иван смотрел на свою жену, и счастливее его не было на всей земле. Наконец Василиса стала его женой, наконец, его она будет, и никто не отберет ее у него. Да вот только не знали они, что Кощей лютует пуще прежнего, что ищет он Василису всеми заклятиями, наговорами, волшебством сильным. Ищет, чтобы снять свое заклятие страшное и ни перед чем не остановится. Птицы летали черные по свету, высматривая, звери ходили дикие по лесам, вынюхивая, люди злые во все глаза рыскали, подвергнутые чарами сильными. Развернул Кощей такую силу вокруг, да ждал, когда ослабит Василиса свою осторожность. Ждал, злился, и ждал…

Вот и кончился пир, стали расходиться бояре и придворные по домам, теремам своим. А молодых в карету отвели и уехали они восвояси.

А в тереме у Ивана всякое терпение кончилось. Выгнал он дворовых, да слуг из хором. Василиса сняла с себя наговор, ведь хотелось быть ей рядом с ним в эту ночь самою собой, той какой ее мать родила. Отпустила она лягушку в озеро у дома и к мужу вернулась.

Глаза светились счастьем, распустила она косы свои золотые-медные, сняла с себя платье свадебное. Повел ее Иван в покои. И до утра не могли они объятий распустить. Наконец стали одним целым. И когда уже уснул Иван, пошла Василиса к озеру, кликнула подругу-лягушку свою. Долго плавали