Сохрани мгновения для друга - Алексей Черницын

из-за стола и пошла на выход, обреченно чувствуя впереди приближающееся тепло, дым и даже гарь разжигаемого костра, приготовленного с одной только целью — сжечь ее как средневековую ведьму.

Сейчас последует тщательный осмотр. Можно, конечно, возмутиться, она не обязана показывать свое тело и нижнее белье. Но рядом идет женщина. И когда Риту привели на место, она, отвернув голову в сторону, начала медленно задирать подол бабушкиной юбки.

— Ты что — дура? — раздался возмущенный голос преподавательницы, — кто же так делает? Нельзя же так высоко писать. Ты еще бы на своей заднице нарисовала.

Выходя из аудитории с красовавшейся в зачетке оценкой хорошо, Рита была полностью согласна, что оценка была снижена вполне обосновано.

В соседней аудитории параллельно с нею мучился и прославлялся сам Женька. И все-таки, практика сдачи экзаменов показывают, что более удобная в быту мужская одежда — брюки — остается категорическим архаизмом. Даже мужественный и сильный Женька мечтал о каком-нибудь шотландском килте. Ну, нет, пока не поймут, а потому приходилось исхитряться и списывать традиционными способами.

Инесса Васильевна грозно уперлась взглядом в Женьку. Пожалуй, что она была из тех немногих преподавателей, кто относился с подозрением к высокому и симпатичному студенту.

— Ну так что, списываете, Сурменко?

— Да вы что? — с искренним недоумением в глазах вопрошал Женька.

— Я же вижу.

— Да где?

Когда спор стал переходить через свой экватор, шпаргалка окончательно соскользнула вниз. Остался только проем в штанах, называемый в народе расстегнутой ширинкой. Ее и обнаружил случайно зашедший на экзамен по аналитической геометрии декан. Он мало того, что осмотрел подозрительного студента. Со стороны могло показаться, что он его даже обнюхал.

— Докатились, Сурменко, — зашипел на ухо студенту декан, — ходишь на экзамен с расстегнутой мотней. Ну, какой преподаватель не станет возмущаться.

— Вот видите? — показала рукой Инесса Васильевна декану. Направление ее замершей руки показывало почти на север. Ширинка находилась явно на северо-западе и декан вначале даже успокоился.

— Где? — поинтересовался глава факультета.

В этот раз женская рука взяла откорректированное строго на ширинку направление с отклонением не более 2–3 градусов.

— Что там? — поинтересовался декан.

— А вы что, не знаете, — немедленно возмутилась Инесса Васильевна, — сейчас там уже ничего нет.

К несчастью для декана он, конечно, знал, но тут начал сомневаться.

— Вот, вот! — кричала вслед выходящим в коридор Женьке и декану Инесса Васильевна, — обязательно проверьте, что у него там осталось.

— Ну что, потерял? — уточнил декан, — ты не думай, я рассказывать не буду. В жизни все может быть. Главное — будь хорошим механиком. Она старая женщина. Ну, разное думает, правду узнает и нападает на людей. Хотя ее сомнения, конечно, бестактны. Ты лучше иди домой, а с оценкой мы решим. А у тебя, правда, там уже ничего нет?

Женька осторожно оглянулся — проскочившая штанину продолговатая шпаргалка выпала по дороге и сейчас спокойно вылеживалась недалеко от входа в аудиторию. И Женька уверенно выпалил:

— Да, честное слово, ничего! Если хотите прямо на ваших глазах штаны сниму.

— Ну, это лишнее, — декан с явным сочувствием похлопал Женьку по плечу, — ты главное, живи. Не нужно паники. Найдешь хорошую девчонку, с пониманием.

Декан еще раз с явным сожалением посмотрел на растерянного Женьку и торопливо двинулся в свой кабинет.

Сон

Вечером после успешной сдачи экзамена и возвращения после парка в общежитие Жека попал в другой мир. Оказалось, что конкурс в академию волшебных наук зашкаливал. МГИМО и даже Щукинка могли отдыхать. Зная плодовитость сказочных героев можно было не сомневаться, что их отпрысками можно не только забить все бюджетные места в академии, но даже сформировать маленькую, но где-то даже несокрушимую армию. Дети Горыныча, Кащея Бессмертного, кикимор и леших и даже бесполые чада непонятных сущностей толпились возле помещения приемной комиссии. Они толкались, шумели, рычали и старательно показывали зубастые рты. Напрасно одетый в форму стрельца времен Ивана Грозного охранник пытался утихомирить эту толпу недорослей.

Когда его терпение лопнуло, он повернулся в сторону Жеки.

— Ну вот. Давайте я его вам скормлю, а вы заткнетесь.

Жека попытался взбунтоваться.

— Но я же тоже поступаю.

— Это с тобою поступают. Как с последним.

Осталась последняя надежда пронять бессердечных существ.

— А если у меня болит голова со вчерашнего вечера?

А потом неожиданно пришло спасение. Прилетевшая непонятно откуда Фея-куратор дала какие-то указания помощнице, взяла его за руку и повела в огромный, заполненный волшебством банный корпус. Она сама, лично, помогла ему раздеться, а потом начала немного жестковатой мочалкой тереть ему спину. Только почему-то всухую. Но все равно, было так приятно, а еще можно было беспрепятственно кричать:

— Выше, теперь немного ниже. Как хорошо!

А зачем она скребет ему спину ногтями? От страсти? Но у них же ничего не было. Ведь неприятно. Жека открыл глаза. И сразу по мозгам ударила яркая мысль:

— Как фея попала в общежитие? Ее же на вахте должны были задержать!

Но фея явно продолжала оставаться и даже толкаться где-то сзади. Жека резко повернулся к ней лицом — позади его лежал абсолютно голый Опанасенко с параллельного потока и никак не мог пристроить свою длинную волосатую ногу на его спине. Наверное, термин «мгновенный ужас» появился в литературе как раз после того, как Жека, на ходу напяливая спортивные штаны и прыгая на одной ноге, вывалился в узкий коридор. При этом он едва не сбил с ног старшего завхоза общежития — Аксинью Николаевну Барсукову. Ту самую, уже оставившую долго незаметаемый след в его судьбе.

— Куда, оглашенный?

— Там, там такое, — зачастил Жека.

Если что-то и могло испугать Аксинью Николаевну по жизни, так только пропажа только что выставленной на стол бутылки самогона. Прямо в коридоре она нашла швабру, успокаивающе махнула рукой Жеке и пошла на приступ помещения.

Когда Аксинья Николаевна вышла обратно в коридор, на ее лице было написано полное разочарование.

— А я-то думала. Давно это у вас? Переспали?

— Но ведь… — мямлил Жека.

— Знаешь, в наше время двумя голыми мужиками в одной кровати — никого не удивишь. Будь!

Последнее слово свидетельствовало о потере всяческого интереса старшего завхоза к проблемам мужчин. Жека растерянно смотрел вслед ее удаляющейся фигуре. Амплитуда качаний нижней части туловища завхоза предотвращала малейшую возможность ее обгона по прямой в узком коридоре. А в его конце слышался громкий смех — несколько девчонок дергались в гомерическом хохоте, держались за животы и, главное, показывали пальцами на него — Жеку.

Краткие итоги мужского унижения

Вечером три друга собрались в сквере недалеко от института. Проныра Жека притащил две