Считалочка для бомбы - Владислав Выставной

Костя отложил рюкзак и снова присел на табурет. Вернулся в свое кресло и Архивариус. Странно, все-таки, все было в этом мире. А тут еще этот мальчишка… Он-то, Костя тут причем? Он сроду не имел дела с детьми!

– А почему именно я? – спросил Костя. – Если вы так дорожите своим малолетним сокровищем – то и приставили бы к нему кого-нибудь самого надежного. Того же Волкопа, например. Или вон, гаишники у вас почем зря летают – прилетели бы стаей, вжик – и дома!

Архивариус тихо рассмеялся:

– Если бы все было так просто! Понимаешь – это Игра. А все, кроме Игроков в ней – всего лишь статисты. Они не смогут защитить Магистра от зла. Потому что зло – оно всегда сильнее. А Игрок – на то и Игрок, что Игрой ему даны определенные шансы на победу. Иначе это просто не была бы Игра.

Архивариус решительно ударил себя руками по коленям:

– Кроме того, так сказали Архивы. Он не устанавливают Правила, но дают направление. Понимаешь?

– Нет, – честно сказал Костя. – Ну, шут с ними, с вашими Архивами. А почему вы не попросите об этом более опытных Игроков?

– Ну, понимаешь ли… – сказал Архивариус, – когда играешь в карты, нельзя брать хорошую и нужную карту – но из стопки «бито».

– Картишки? – встрепенулся Костяк. – Это я понимаю. Это ты, старик, хорошо сказал…

– Спасибо, – усмехнулся Архивариус. – Так что все это разговоры. Но идти тебе все-таки придется… Полина! Приведи, пожалуйста, Тему!

Костя с некоторым испугом рассматривал приведенного Полиной мальчишку. Костяк смотрел на того с брезгливым равнодушием.

Тема же с любопытством рассматривал диковинного двухголового дядьку, который неловко сидел на табуретке, рядом с дядей Архи. Дядька одновременно понравился – и в то же время ужасно не понравился Теме. Наверное, потому, что одна голова у него была умная и добрая, а вторая – злая и глупая, хотя, может быть, и хитрая.

Еще каким-то образом Тема понял, что дядька этот не простой человек.

– Ты – Игрок? – спросил Тема и тут же удивился своим словам. – Дядя Архи, а что такое «Игрок»?

Костя удивленно взглянул на Архивариуса. Тот, улыбнувшись, легонько приложил к губам палец, мол, «тихо, я сам».

– Игрок, Тема, – сказал Архивариус, – это тот, кто играет в игры.

– Так, значит, я тоже Игрок? – спросил Тема. – Я очень люблю играть. А в какие игры ты играешь?

Последний вопрос был адресован Косте. Тот замялся, не зная, что ответить. Все-таки, он не умел общаться с детьми.

Зато Костяк среагировал немедленно:

– Как – в какие? В преферанс, секу, в «козла»…

Получив незаметную затрещину от «носителя», Костяк запнулся.

– Не знаю такие, – растерянно ответил Тема. – Научишь?

– И чему тебя только тетя Полина учила! – покачал головой Архивариус. – А здороваться кто будет?

– Здрасьте, – сказал мальчик. – Я Тема.

– А я Костя, – сказал Костя. – А это – Костяк…

– Здорово, коли не шутишь! – осклабился Костяк.

– Ну, вот и познакомились, – потирая руки, сказал Архивариус. – Теперь – за дело. Полина, собирай Тему в дорогу. А мы с Костей обсудим его маршрут и планы на случай всяких неожиданностей…

Полина взяла Тему за руку и повела в другую комнату. И тут, видимо, до мальчишки дошло, что его собираются разлучать с любимыми дядей и тетей, передавая в руки какому-то подозрительному двухголовому страшилищу.

И Тема самым взрывным образом разревелся. Полина тащила его прочь, а мальчик упирался. Пытаясь вырваться, и, захлебываясь слезами, Тема выкрикивал протесты.

За этой сценой глазами, полными ужаса, наблюдало само двухголовое чудище.

– Попали… – гробовым голосом произнес Костяк и шмыгнул носом.

В этом Костя был полностью солидарен со своим неприятным «альтер эго». Надо полагать, что увиденное – только цветочки…

– Он очень добрый и послушный мальчик, – не очень уверенно произнес Архивариус.

Путь к разбойничьей крепости Университет большей частью проходил через метро. Но Архивариус настаивал, чтобы Костя со своим двуногим капризным грузом вошел в подземелье на другой станции – не на той, откуда они прибыли в место обитания Архивариуса. Выйти на поверхность тоже следовало не на станции «Университет», а в стороне. По мнению Архива это должно было помешать возможным недоброжелателям перехватить ценный живой груз на входе и выходе. Само же метро, по заверениям Архивариуса, было сравнительно безопасным местом.

– Там всем хозяйством заведует мой большой друг – Бригадир, – сказал Архивариус. – Просите у него любой помощи – он никогда не откажет…

Так Игрок номер семь с довеском в виде дополнительной головы и малолетнего Магистра, тронулся в путь. Первые метры от подъезда прошли довольно спокойно, и Костя уже успокоился было, решив, что не так уж и страшен тот самый черт, как Тема заявил:

– Хочу мороженого!

Костя покосился на Магистра. Магистр задумчиво ковырял в носу.

– Мороженого! – прогундосил он.

– Ну, и где я тебе возьму мороженого? – как можно спокойнее, спросил Костя.

– А вон киоск! – мальчик ткнул пальцем в какую-то бесформенную белую глыбу.

– Обойдется! – желчно вставил Костяк. – От соплей избавится не может – и мороженого ему еще!

Скорее из духа противоречия к своей нелюбимой голове Костя решительно направился к тому, что мальчишка назвал киоском. Хотя больше это напоминало грязноватый айсберг, верхушка которого пробивалась сквозь треснувший асфальт. От айсберга ощутимо тянуло холодом. В нем имело место окошко.

– Э-э, – заглядывая в окошко, проговорил Костя. – Нам мороженого…

В окошке мелькнуло раскосое лицо в огромной меховой шапке и что-то затараторило на незнакомом языке.

– Мороженого дайте! – повторил Костя. – Сколько оно стоит?

В ответ раздалось то же непонятное бормотание.

– Что он там говорит? – спросил Костя у мальчишки.

– Не он, а она, – сказал Тема. – Продавщица. Она эскимосиха.

– Не эскимосиха, а эскимоска. И что ей сказать, чтобы она мороженое дала? – спросил Костя.

– Не знаю, – пожал плечами Тема. – Мы с ребятами чего только не говорили. Она не понимает. Я думал, может, у вас получится…

– Тьфу ты! – сказал Костя. – Ладно, пошли дальше…

– А мороженое? – заныл Магистр.

– В другой раз! – начиная злиться, сказал Костя.

Он схватил мальчишку за руку и потащил за собой. Тема упирался ногами и ныл. Костя проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Детей он любил все меньше.