Разделенные - Анна Пляка

Он подумал: “Чем тогда эндаалорское рабство отличается от нашей жизни?”

***

Он проснулся ночью от того, что кто-то подошел к его двери. Когда неожиданный посетитель постучал в дверной косяк, выдавая этим, что войти хочет кайн, еще не привыкший к тому, что двери и стены сделаны не из бумаги, Акайо уже стоял на ногах.

— Входите, — негромко пригласил он.

Морщась, вошел Джиро. Акайо понял, что обратился к нему на эндаалорском. Если бы это случилось позавчера или даже вчера, он ужаснулся бы тому, что начал говорить на этом языке как на родном. Сейчас ему было лишь немного неловко, словно кто-то застал его в момент неудачного выпада в тренировочном бою.

— Генерал, мы ждем ваших приказаний.

Джиро склонился в глубоком поклоне. Акайо с некоторой заминкой поклонился в ответ — ему пришлось задуматься о том, насколько низко он должен склонить голову, если этот человек обратился к нему как к генералу. Похоже, знание о правильных поклонах успело отойти на дальние полки его библиотеки.

Смысл сказанного до него дошел чуть позже. Это было сравнимо с пропущенным ударом, когда тяжелая бамбуковая палка учителя с размаху втыкается под ребра, отбрасывая замешкавшегося ученика и выбивая воздух из легких.

Они ждали его приказаний. Но здесь было лишь трое из его армии! Или они успели сказать остальным о генерале Акайо?

— Я разработал возможный план, генерал. Если мне будет позволено, я хотел бы представить его вам.

“Хотел”. Как бы Джиро записал это слово? Для него было три символа: праздное желание, жизненная необходимость и угроза.

Акайо заставил себя сосредоточиться. Мысли разбегались, разлетались, как подхваченные ветром листья. Он ухватился за единственную подходящую. За правду.

— Я прошу тебя, Имамото Джиро, не называть меня генералом. И не говорить обо мне, как о генерале, ни в моем присутствии, ни без него.

Джиро не смог — или не захотел — скрыть свои чувства, и его разочарование прошило Акайо, как раскаленный клинок. Бывший солдат снова склонил голову, уже куда менее почтительно, и вышел, не став дожидаться ответного поклона.

Акайо закрыл за ним дверь, опустился на ковер. Было не так больно, как он ожидал, но все равно тошно и горько. Он считал, что сказал правду, и это было правильно, хоть эта правда и не была такой, какую хотели бы слышать его солдаты. В какую хотел бы верить погибший генерал, от которого остался лишь раб — человек, которого желтоволосая медсестра записала как Акаайо. И этот человек не мог, не желал возглавлять побег, задуманный восторженным глупцом.

Несмотря на принятое решение и признанную в первую очередь им самим правду, спал Акайо плохо. Снилось землетрясение, частый гость его детства, и много раз за ночь он просыпался с колотящимся сердцем. Было страшно и стыдно за этот страх, так что в конце концов, устав и измучившись, он сел, привалившись к стене и вытянув ноги. Тускло светила лампа, запутавшаяся, спит или нет странный жилец. Хотелось пить, но Акайо не помнил, была ли вода в общей комнате, и в любом случае не хотел выходить, подозревая, что наткнется на планирующих побег людей. Они могли подумать, что он все же хочет к ним присоединиться, или что он подслушивает, и оба заблуждения были бы Акайо неприятны. До него и так доносились то и дело слишком громкие голоса.

— Мы подложим под ошейник… Дерево в саду… На восходящее солнце…

Из обрывков складывался призрак чужого плана, дерзкого, как его создатели. Сделать ошейники безопасными, перелезть через забор, добраться до Империи… Акайо мотнул головой, подтянул колени к груди, уткнулся в них лицом. Ткань мускусно пахла его телом. Он не менял одежду с выписки из больницы и спал в ней же, так что с каждым днем она становилась все более неприятной и мятой.

В комнате не было окон, как и во всех помещениях гарема, и Акайо не знал, сколько времени просидел, бездумно глядя в темноту. Когда прозвучал гонг, означавший начало нового дня, он встал с радостью. Однако вместо завтрака Нииша выгнала всех в сад, велела спуститься на дно большой ямы, обложенной керамическими плитками. В руках она держала гибкую трубу с краном, из которой текла вода — пока не сильно и в сторону от толпящихся внизу людей.

— Надо, конечно, вас по-человечески искупать, но для начала хоть так, — сообщила им Нииша. — А то грязные уже, ужас!

Акайо был согласен, что им стоило бы привести себя в порядок, но все равно ему странно было стоять в одежде под струями воды. Это было чем-то похоже на походное купание под водопадом, и Акайо не сразу смог понять, чем именно отличаются эти ситуации. Почему тогда, в армии, еще будучи солдатом, он с удовольствием плескался вместе с другими в ледяном озере, а сейчас ежился под теплой водой. Ответ пришел, когда Нииша выключила воду, положила на край ямы полотенца и сменную одежду и ушла, а они, мокрые, как воробьи, попавшие в дождь, принялись вытираться и переодеваться, не глядя друг на друга.

Тогда он полез в озеро сам. И водопад просто низвергался вниз, а они ныряли в него и подзуживали друг друга. Сейчас им приказали встать в яму, и они не контролировали происходящее даже в мелочах.

Или могли бы контролировать? Мог ли кто-нибудь из них отказаться спускаться? Могли ли они сказать Ниише сделать воду теплее или холоднее?

Акайо не был уверен в правильном ответе. И, вернувшись на кухню, прямо спросил:

— Можно больше нас так не поливать?

Нииша, что-то нарезающая на столе, сначала рассеянно кивнула:

— Можно, конечно, — а затем обернулась, удивленная. Склонила голову к плечу, оценивающе рассматривая его, улыбнулась широко и белозубо. Акайо до сих пор не привык, что этот оскал здесь считают улыбкой. — Ничего себе, парень, да ты у нас гений! Говоришь так чисто, будто год уже в Эндаалоре, а по документам чуть больше месяца.

Акайо промолчал, не зная, что ответить. Нииша, рассмеявшись, посоветовала:

— Если не знаешь, что сказать, пожимай плечами. Вот так, — она странно двинула плечами вверх-вниз. — Тебе рубашка-то как, не жмет?

Рубашка, верхняя одежда на пуговицах, была такой же тонкой и облегающей, как и прошлая, но уже не мешала. Акайо неловко повторил движение плечами — оно вроде бы было к месту. Нииша зафыркала, сдерживая смех.

— Да уж, с этим тебе надо будет еще поработать! Ладно, Акаайо, садись поешь и иди-ка ты в сад. Там у дверей газонокосилка стоит, надо траву всю срезать. На ручке инструкция в картинках, не разберешься — придешь ко мне. Только цветы не скоси!

Он так и сделал — сжевал полную тарелку удивительно приятных на вкус, хоть и незнакомых ему овощей, помыл за собой посуду, нашел в саду газонокосилку. Быстро понял, что инструкция все же была рассчитана на эндаалорцев, а не на кайнов, и постарался самостоятельно разобраться, что еще нужно сделать, чтобы машинка на длинной ручке заработала. Например, что кнопка на ручке должна быть переключена на “вкл”. Таким же опытным путем Акайо выяснил, что косилка не включается, если лежит на земле, но, к сожалению, включается в перевернутом виде.