Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта - Ганс Киншерманн

Мчимся на полной скорости по степи. Нас постоянно подбрасывает с сидений вверх, поэтому приходится крепко вцепляться в борта. Молимся о том, чтобы только не сломалась ось грузовика. Сзади слышится грохот выстрелов из танкового орудия. Снаряды со свистом пролетают у нас над головой. Русские «тридцатьчетверки», очевидно, стреляют вслепую. Будет великим везением, если нам удастся целыми и невредимыми вырваться из зоны обстрела.

— Удалось! — кричит Вариас, и мы с радостью подхватываем его вопль.

Хотя нам и посчастливилось вырваться из кольца вражеских танков, следующий вопрос все еще имеет силу: выбрались ли мы из окружения? Стрельба позади нас прекратилась. Янсен, наконец, отпускает педаль акселератора — мотор его машины перегрелся. Где мы находимся? Где остальные?

Туман еще не рассеялся, — он остается таким же густым, как и прежде, — и мы снова ныряем в самую его гущу.

Снова вылезаем наружу и прохаживаемся, чтобы согреть замерзшие ноги. Снег скрипит. Мы разбредаемся в разные стороны. Громмель находит следы, оставленные двумя машинами. Идем по этим следам и вскоре натыкаемся на второй «опель-блиц» и бронетранспортер. Заднее колесо грузовика нависло над краем степной балки. Нам почему-то до этого даже не приходило в голову, что мы можем на всем ходу угодить в такой овраг.

Помогаем оттащить грузовик в сторону и забираемся в соседний овраг, чтобы немного отдохнуть. Туман начинает медленно редеть. Позади нас ничего не видно, только ровная заснеженная степь. Вдали слышны звуки боя. Что там происходит? Этого никто не знает.

— Нужно ехать на юг, к Нижне-Чирской, — напоминает нам обер-ефрейтор. Это название станицы, где должны собраться после прорыва русских войск наши машины. Отлично. Вперед, к Нижне-Чирской!

Неожиданно меня охватывает чувство уныния. Я бы предпочел вылезти из машины и раствориться в тумане, как это сделали многие другие солдаты. Я не трус, но безумный рывок из танкового кольца, испуганные лица окружающих меня солдат, часть которых потеряла оружие, не добавляют мне мужества. Затем я вижу незнакомого офицера с лейтенантскими погонами, по виду учителя или государственного чиновника в мирное время. Сейчас он здесь единственный офицер, которому придется взять на себя тяжкое бремя ответственности за нас и выполнять то дело, к которому он не готов. Вижу, что у него красная нашивка так называемого ордена «за мороженое мясо». Эту награду получали те, кто пережил зиму 1941–1942 года в России. Думаю, что фронтового опыта у него не очень много. Мои товарищи, видимо, придерживаются того же мнения.

Лейтенант делит нас на две группы и отправляет защищать от танков ближнюю рокадную дорогу. Забавная ситуация! У нас нет ни противотанковых пушек, ни достаточного количества стрелкового оружия, ни патронов. Противотанковые рвы наполовину завалены снегом. Мы с Кюппером принимаемся расчищать свою стрелковую ячейку, чтобы немного согреться. Мое скептическое отношение к лейтенанту изменяется, потому что он каким-то чудом смог обеспечить нас горячим питанием. Мы даже представления не имеем, как ему это удалось, — вокруг еще слишком темно и туманно, — но пища вкусная и, определенно, мясная. Сидящий в соседней стрелковой ячейке Зейдель начинает смеяться. Он считает, что мы едим конину — мясо той старой лошади, которую он совсем недавно видел возле железнодорожного полотна. Может быть, он и прав, но в любом случае это горячая пища, которую мы едим впервые за последние три дня, и очень вкусная!

23 ноября. Утро стоит тихое, хотя в небе полно немецких истребителей и бомбардировщиков, которые готовятся к серьезному бою. Невысокого роста, жилистый унтер-офицер-пехотинец, назначенный старшим над нами, — наш gruppenfuhrer — рассматривает окружающую местность в полевой бинокль. К нам приближаются какие-то люди. Мы ожидаем наступления русских, но когда они подходят ближе, видим, что это отставшие солдаты. Они вливаются в наши ряды, увеличив численность подразделения. Подъезжают еще несколько машин, одно 75-мм противотанковое орудие и пара зенитных орудий нашего полка. Последние пригодны не только для стрельбы по воздушным целям, из них можно стрелять и по танкам. Многие солдаты знакомы друг с другом и явно рады новой встрече.

Еще одно везение — к нам, наконец, добрался бронетранспортер с Дерингом и остальными товарищами. Они потерялись в тумане и снова наткнулись еще на один русский танк. Им пришлось затаиться. Лишь ранним утром они рискнули рвануть вперед. Они летели так, будто за ними гнались черти. К огромной радости, до нас добрались еще две машины, в том числе и одна с полевом кухней. Теперь наша часть представлена достаточно полно. Судя по тому, что нам сказали, некоторым машинам снабжения удалось вчера перебраться на южный берег Дона и в данный момент они должны быть на пути к Нижне-Чирской.

Днем 23 ноября наша боевая группа была неожиданно усилена крупным саперным подразделением под командованием офицера в чине капитана. Саперы появились буквально из ниоткуда, пригнав взвод пленных русских солдат, которых они взяли в плен по пути сюда. Подразделение прибыло из саперной школы, дислоцирующейся в районе Калача. Трем ротам саперов удалось успешно миновать участки фронта, занятые русскими танками.

Опытный капитан саперных войск берет на себя командование нашей боевой группой и восстанавливает дисциплину в рядах растерянных и деморализованных людей. Оказывается, что самые растерянные и впавшие в уныние — это те солдаты, у которых пока еще нет боевого опыта; те, кто побывал в Сталинграде, служили главным образом в обозе, ремонтных ротах или при штабе. Даже мы, прибывшие в качестве пополнения еще в октябре, еще толком не нюхали пороха. И это несмотря на то, что мы лучше других обучены, экипированы и подготовлены к самой серьезной боевой обстановке. По этой причине нам придают вторым номером пулеметной команды только тех, кто уже участвовал в боях. Во время прорыва они были или больны, или возвращались из отпуска, или по какой-то другой причине находились в тылу.

Я не особенно доволен, когда вторым номером мне назначают обер-ефрейтора Петча, того самого, у которого недавно сдали нервы.

Кюппера назначают вторым номером Мейнхарду, у которого второй в нашем отделении легкий пулемет MG-34. Наш моральный дух в значительной степени подкрепляется с осознанием того, что большинство наших солдат в бою будут находиться недалеко друг от друга.

Между делом нам удается выяснить наше нынешнее местонахождение. Мы находимся рядом с деревней Рычов, сейчас она у нас за спиной. Это на берегу Дона, рядом с железнодорожной веткой Калач — Сталинград. В нескольких километрах к юго-востоку расположен железнодорожный мост, по которому можно перебраться на другой берег Дона. Увидеть его можно только в полевой бинокль. На другом берегу реки должна располагаться другая боевая группа. Всего в паре километров к западу от нас находится железнодорожная станция Чир с бензохранилищем и складами. Два водителя, прибывшие к нам оттуда, утверждают, что станцию уже захватили русские.

Мы также узнаем от Мейнхарда, что наша боевая группа удерживает плацдарм и должна стать на пути советских войск и удержать станцию, через которую проходит железнодорожный путь в Сталинград, а также два моста через Дон. У нас имеются: одно 88-мм зенитное орудие, два 75-мм противотанковых орудия и одна зенитка для стрельбы по наземным целям. У саперов есть несколько минометов и несколько кумулятивных зарядов для стрельбы по танкам. Ожидается также, что нам на помощь придут три танка и еще одно 88-мм орудие. Надеемся на то, что оправдается слух о том, что 4-я танковая армия генерал-полковника Гота, идущая к Сталинграду, поможет нам. На Гота и его танкистов надеемся как на чудо.