Национальный предрассудок - Коллектив авторов

quando уо пытаюсь взять одну de los – так что в сей вечер у меня con ella ничего не получилось. Когда мы пристали к берегу, я под каким-то благовидным предлогом отправил муженька обратно a bateau, расчитывая урвать у нее пару baisers; взял было ее за руку, однако ella отвернулась, и, cuándo я сказал: «Мне нельзя tocar te?», с легким modo ответила: «Yo no люблю, когда меня трогают». Я сделал вид, что не заметил этого, после чего вежливо попрощался et su marido andar меня почти до самого mi casa[15], где мы и расстались. Вернулся домой раздосадованный, про себя, однако ж, решил, что еще не все потеряно.

25 февраля 1667 года

Долго лежал со своей страдалицей женой в постели; вспоминали, как она, бедняжка, покуда мы ютились в нашей комнатушке у лорда Сандвича, топила углем печку и стирала своими нежными ручками мое грязное белье, за что я должен любить ее и восхищаться ею всю жизнь. А также убеждать себя, что она способна делать все это и впредь, если только, по воле Господа, нам суждено опять впасть в нужду.

1 марта 1667 года

Перед обедом упросил жену спеть; бедняжка так фальшивила, что довела меня до исступления. Увидев, в какую пришел я ярость, она стала так горько плакать, что я решил: не буду более ее расстраивать, а попробую лучше научить петь, чем, безусловно, доставлю ей удовольствие, ведь учиться она очень любит – главным образом, чтобы угодить мне. С моей стороны крайне неразумно отбивать у нее охоту выучиться чему-то дельному. Ссора наша, впрочем, продолжалась недолго, и за стол мы сели помирившись.

8 мая 1667 года

Вернулся домой к обеду; у жены учитель музыки. Я так рад, что она, пусть и с опозданием, начинает играть на флажолете, что решил: буду в течение месяца-двух учиться у него и сам. Если только Господь пошлет моей жене и мне долгую жизнь, мы сможем в старости играть вместе.

4 июня 1667 года

Вечером – дома. Пели с женой на два голоса, после чего она ни с того ни с сего заговорила о своих туалетах и о том, что я не даю ей носить то, что ей хочется. В результате разговор пошел на повышенных тонах, и я счел за лучшее удалиться к себе в комнату, где вслух читал «Гидростатику» Бойля[16], пока она не выговорилась. Когда же она устала кричать, еще пуще сердясь оттого, что я ее не слушаю, мы помирились и легли в постель – в первый раз за последние несколько дней, которые она спала отдельно по причине сильной простуды.

27 сентября 1667 года

С утра – в присутствии, куда присылает за мной жена; возвращаюсь и вижу хорошенькую девушку, которую она хочет взять себе в компаньонки. И хоть девушка не столь красива, как описывала жена, она все же весьма хороша собой, настолько, что мне она должна понравиться, а потому, исходя из здравого смысла, а не из чувства, было б лучше, если бы она у нас не осталась, дабы я, к неудовольствию жены, ею не увлекся. <…>

1 октября 1667 года

Домой в карете. Дома пел и ужинал с женой, поглядывая украдкой на нашу красотку Деб Уиллет. Засим – в постель.

22 декабря 1667 года

Встал, оделся и спустился к себе просмотреть кое-какие бумаги. Тут входит Уиллет с поручением от своей хозяйки, и я впервые не удержался и ее поцеловал – уж больно она хорошенькая и очень мне по душе.

25 октября 1668 года

Вечером ужинал у нас Дж. Бейтлир; после ужина Деб расчесывала мне парик, что привело к величайшему несчастью, какое только выпадало на мою долю, ибо жена, неожиданно войдя в комнату, обнаружила девушку в моих объятиях, а мою manus sub su[17] юбками. На беду, я так увлекся, что не сразу жену заметил, да и девушка тоже. Я попытался было изобразить невинность, но жена моя от бешенства потеряла дар речи; когда же обрела его вновь, совершенно вышла из себя. В постели ни я, ни она отношения не выясняли, однако во всю ночь не сомкнули глаз; в два часа ночи жена, рыдая, сообщила мне под большим секретом, что она католичка и причащалась, что, разумеется, меня огорчило, однако я не придал этому значения, она же продолжала рыдать, касаясь самых разных тем, пока наконец не стало ясно, что причина ее страданий в увиденном накануне. Но что именно бросилось ей в глаза, я не знал, а потому счел за лучшее промолчать. <…>

1 мая 1669 года

В полдень – домой, обедать; жена – необычайно хороша в своем муаровом платье в цветах, которое она пошила два года назад; вся в кружевах – красотка, да и только! Хотя день выдался пасмурный, очень хотела в Гайд-парк (на Майский парад в Гайд-парке. – А. Л.), мне же велела надеть мой лучший камзол, что я и сделал. Выехали: на запятках лакеи в новых ливреях из сержа, в гривы и хвосты лошадей вплетены красные ленты, опоры покрыты лаком, поводья зеленые, все такое яркое, блестящее, что народ провожает нас взглядами. И то сказать, за весь день не видел я кареты красивее, наряднее нашей.

Дэниэль Дефо

(ок. 1660–1731)

Очерк Дефо «Буря, или Рассказ о невиданных разрушениях и несчастьях, вызванных недавно случившимся ужасающим ураганом, разразившимся на суше и на море» увидел свет 17 июля 1704 года и относится к жанру литературной мистификации, однако бурю как таковую Дефо не придумал. Жестокий ураган действительно пронесся над юго-западной Англией 26–27 ноября 1703 года и явился причиной многочисленных разрушений и человеческих жертв. Свидетельствуют о литературном подлоге и рассыпанные по тексту «Бури» говорящие фамилии: Джон Дайсер – то есть Джон-игрок в кости; Джон Селлер – Джон-торговец; миссис Гэппер – миссис Каша-во-рту; капитан Кроу – капитан Ворона и т. д.

Буря, или Рассказ о невиданных разрушениях и несчастьях, вызванных недавно случившимся ужасающим ураганом, разразившимся на суше и на море

До наступления полуночи ничто не предвещало сильной бури, а потому многие семьи решили отправиться на покой, хотя иные по причине задувшего к вечеру ураганного ветра не скрывали своей тревоги. Однако к часу, самое позднее к двум часам ночи, в постелях не остались даже самые хладнокровные из тех, кому свойственно испытывать чувство опасности. Рев же ветра усилился до такой степени, что, насколько мог уяснить себе из разговоров с лондонцами в последующие дни автор этих строк, очень многие боялись, что дома их не выдержат и развалятся.

Вместе с