Нет жалости во мне - Владимир Колычев

– Ну, может, подскажете!

– Ты когда в чувака стрелял, о чем думал?

– Да затмение какое-то нашло!

– Что, и как на спуск жал, не помнишь?

– Ну, помню...

– Страшно было жать?

– Да нет. Как-то само все вышло...

– И повторить сможешь?

– В смысле?

– Ты или в натуре дятел, или прикидываешься... Терпила тебя видел, поэтому он не только терпила, но еще и свидетель. Не будет его, ментам нечем будет крыть. А как сделать, чтобы его не было?

– Добить, – догадался Игорь.

– У тебя есть всего два дня, парень, – кивнул авторитет. – Решишь проблему, будешь с нами. Нет – извини...

– А как я ее решу?

– Каком решать не надо. Мозгами пораскинь, глядишь, додумаешься...

– Мозгами терпила пораскинет, по подушке... – криво усмехнулся Игорь. – Я ему это устрою... Только железо нужно. А то мой ствол паленый...

– Смотри, соображаешь, – поощрительно подмигнул ему Мироныч. – Будет тебе железо, и пацанов дадим в помощь. Ты, главное, дело сделай.

– А мы посмотрим, на что ты способен, – переглянулся с Миронычем Вячик. – Если все будет тип-топ, перспективу тебе откроем...

– Какую перспективу? – не удержался от любопытства Игорь.

– Ты в армии служил?

– Да, в погранцах...

– Ну и как там в армии говорят? Кто вопросы задает, тот по службе не растет. А у нас чуток по-другому. Кто вопросы задает, тот недолго проживет.

– Я все понял.

– Это хорошо, что ты такой понятливый. Плохо, если снова косяк упорешь... Если менты вдруг повяжут, ты нас не знаешь.

– Само собой.

– Если вдруг что, мы тебя и за решеткой достанем... Дымыч, пошли, перетереть надо.

О чем авторитеты говорили с одним из своих бригадиров, Игорь мог только догадываться. На следующий день Дымыч вручил ему новенький «ТТ» без всяких дефектов с самодельной резьбой на стволе и накрученным на нее глушителем.

Валек сдал телом – за последние три дня похудел килограммов на десять-пятнадцать, движения вялые, болезненные. Но духом он не пал.

– Ничего, оклемаюсь, удушу этого козла, – с уверенностью в своих силах неожиданно бодрым голосом заявил он.

– А ты видел, что Игорек в тебя стрелял? – спросил Эрик.

– Ну да, видел... А если бы не видел, разве не ясно, кто это мог быть?

– Следователю про него сказал?

– Ну да, сказал, что эта гнида в меня стреляла... И что Алика со своими уродами помял...

– А следователь что?

– Сказал, что искать его будут...

– Ну все, кранты Игорьку, – сказал Эрик с видом человека, выдающего желаемое за действительное.

– Хотелось бы верить, – скептически усмехнулся Алик.

Он и сам вчера общался со следователем. Рассказал, как и почему пострадал от Игорька. Судя по всему, прокуратура взялась за это всерьез, но часто ведь бывает – размах на рубль, а удар на копейку. Он сам был свидетелем, как беспомощно выглядел перед черняховской братвой милицейский сержант. А почему тот не мог приструнить бандитов? Потому что боялся их. Все их боятся, поэтому и стреляют они в людей средь бела дня.

– Как тебя на речку занесло? – спросил он у Валька.

– Да как... – загрустил тот. – У Саши был, в любви ей признался. А она сказала, что парень я хороший, но шансов у меня ноль. Не любит она ме-ня. И никогда не полюбит... Ну, я пошел на речку. Сижу, смотрю на воду, слышу, крадется кто-то. Хотел повернуться, да поздно. Прямо над ухом барабахнуло. И под сердцем горячо так и тупо... Но я все равно обернулся. Смотрю, Игорь от меня отворачивается. Пистолет в руке... Он думал, что прикончил меня. А я еще за ним шел... Потом домой, пока не упал... Дальше ничего не помню... Как там Саша? – жалобно спросил Валек. – Она знает, где я?

– Само собой. Переживает очень, – на ходу сочинил Алик. – Сказала, что сегодня обязательно к тебе придет...

– Правда? – просиял больной.

– Зуб даю! – не подумав, заявил Алик.

– Ты уже давал зуб, – кисло посмотрел на него Валек. – Сказал, что Саша моя... Без зубов остался... Потому что она не моя...

– Но к тебе в больницу точно придет.

А не захочет – заставим, мысленно добавил Алик.

Даже если бы он не выставил на кон свой зуб, он все равно бы пошел к Сашке – пристыдить ее, отправить в больницу проведать пострадавшего из-за нее парня.

– Ты только не расстраивайся, брат, все будет в порядке. Выздоравливай, – поднимаясь со стула, сказал Эрик. – И завтра нас жди.

Алик также попрощался с раненым другом до завтра и вышел за дверь. В коридоре на кушетке у входа в палату сидел милицейский сержант. Вид у него как у работяги, только что узнавшего, что его на целый год лишили премии. Скучно ему в больнице, тоскливо, запах лекарств и карболки действует на нервы, но делать нечего – есть приказ охранять больного, будь добр, сиди здесь и не рыпайся.

– Хорошо, что Катька твоя подсуетилась, – уже на улице сказал Эрик. – Если он Игорька видел, ему без охраны нельзя...

– И без Сашки тоже, – отозвался Алик.

– Надо решить вопрос. Сам пойдешь к ней или вместе?

– Сам. Мои зубы, мне и отвечать...

– Ну, как знаешь.

Эрик совсем не расстроился, что к Сашке Алик отправился без него. Похоже, его угнетала ситуация, сложившаяся вокруг Валька, хотя он и делал вид, что в кровь готов разбиться ради друга.

Сашка жила на первом этаже, в квартире за дверью с изрезанной ножом дерматиновой обивкой. Заляпанная краской кнопка намертво утонула в нише звонка, и жать на нее было бесполезным занятием. Поэтому Алик просто постучал в дверь. Его не волновало, дома Сашкина мать или нет: не на свидание же он пришел к ее дочери.

Но дома не было и самой Сашки. Сколько Алик ни стучался к ней, а дверь все не открывалась. В конце концов ему надоело это бесполезное занятие, и он вышел из темноты подъезда на улицу.

Яркий свет стоящего в зените солнца больно резанул по глазам, привыкшим к темноте подъезда, и Алик сослепу едва не врезался в идущую навстречу девушку.

– Ты чего на людей кидаешься? – насмешливо спросила Сашка, с интересом глядя на него.

– Считай, наехал, – улыбнулся он.

Глаза быстро перестроились на свет, и он мог любоваться ею. Прическа, макияж, под белой блузкой из искусственного шелка угадываются темные пятнышки неприкрытых лифчиком сосков, короткая джинсовая юбка, открытые, без колготок ноги.

– Это еще за что? – ничуть не расстроилась она.