Домик номер десять - Наталия Романова

— Я вам дам визитку, да и буклеты должны были видеть на ресепшне. А какой сегодня день? Вторник? Он сам приедет или кто-то из его команды, все сами и спросите.

— Хорошо, — Матвей улыбнулся, настолько открыто, как-то беззащитно, как ребенок, точь в точь, как Светик или Даниил, хоть тот и улыбался заметно меньше своей сестры.

Нырнув в ворота, Роза увидела, что Глеб решил навестить их базу собственной персоной. На подъездной дорожке к административному корпусу из цветной тротуарной плитки, стояла «буханка» Глеба, а сам он сидел на крыльце и приветливо махнул рукой Розе. Моня оскалился, Роза погладила парня по холке, в машине дети, и ни к чему их пугать.

Остановила машину, подождала, пока Матвей с детьми выберется, Светик порывалась расцеловаться на прощание с Моней, но Роза остановила ее порыв. Машина — территория Мони, пожалуй, не стоит испытывать выдержку даже самой воспитанной и умной собаки. Матвей поддержал Розу и вывел Светика первой, Даниил спрыгнул сам и счастливо заулыбался. Они припарковались в гараже, Моня сам рванул в сторону вольера, благо подход к нему был не со стороны отдыхающих, прошел в открытую дверцу и сел рядом с миской. Роза с поклоном насыпала корма, обновила воду в чашке и, на прощание потрепав пса, двинулась к ресепшну.

На крыльце Матвей уже вовсю беседовал с Глебом, тот распинался, расписывая красу водных сплавов, рядом Светик и Даниил слушали, задрав голову и открыв рты, всем своим видом показывая, что готовы сплавляться прямо сейчас, более того, они настаивают на этом.

Роза попыталась обойти бочком беседующих и открыть дверь, мама где-то в домиках решала бесконечные хозяйственные проблемы. Не тут-то было. Глеб зачем-то включил альфа-самца и одним резким движением привлек к себе Розу, вдавливая в свой бок. Почувствовался запах дезодоранта и пота, Роза поморщилась.

— Куда спешишь, Муся? — промурлыкал Глеб, Роза уставилась на мужчину.

Когда это она снова стала Мусей для него? Он это право потерял уже почти два года как. И за эти два года она и малейшего повода не подала думать, что ей интересно повторить опыт отношений с Глебом.

Мужчина он, бесспорно, привлекательный, за тридцать, высокий, и, как и всякий, кто занимается гребным спортом и много времени проводит на солнце, имеет атлетически сложенную фигуру и отличный загар. Плюс экзотическая помесь славянской внешности с башкирской кровью, которая оставила свой отпечаток в широких скулах и карих глазах. На Глеба засматривались как местные женщины, так и отдыхающие. Отдыхающие чаще, для местных этот красавчик превратился в такой же восхитительный вид, как вид со смотровой площадки на кажущиеся издали покатыми ледники.

— Как поживаешь? — как ни в чем не бывало, продолжил Глеб и зарылся носом ей в волосы, глубоко и, главное, громко, напоказ, вдохнув. Розу передернуло.

Как же Розе хотелось сказать все, что думает, а думала она исключительно на исконно-русском, со всеми полагающимися корнями и склонениями, с выдумкой думала, с задоринкой. Но не начнешься же орать матом, во-первых, воспитание и образование не позволяли, хоть и то и другое забылось за ненадобностью, во-вторых, рядом дети, а в-третьих, устраивать концерты не в натуре Розы, хоть она и была когда-то солисткой ансамбля народных танцев. Так что, Роза застыла и заставила себя улыбнуться, теша мыслью, что потом отыграется на Глебе, да просто наорет на него от всей души, и то приятно.

— Договорились, — раздался баритон Матвея.

Краем глаза Роза видела, как мужчины пожали друг другу руки, потом счастливые Светик и Даниил побежали по дорожке в сторону домиков.

— Роза, если можно, я бы хотел уточнить пару вопросов, — услышала голос Розенберга М. и не смогла скрыть удивления.

— Да? — пикнула из подмышки Роза, остолбенев отчего-то.

— Нам будет удобней в помещении, — Матвей показал на закрытую дверь, Роза отмерла и начала выпутываться из железного захвата Глеба.

— Да, да, — пыхтела она, пытаясь оттолкнуть руку Глеба, пока мужчины буравили друг друга глазами. Два самца, скажите пожалуйста, а как насчет нее, она же сейчас задохнется, тыкаясь носом во взопревшую грудную клетку Глеба.

— Может вы отпустите… Мусю? — произнес Матвей с такой интонацией, что Розе стало страшно, реально, что там страшно, у нее подкосились ноги.

— Да, да, — вырвалась, наконец, Роза и, не разбираясь, что послужило причиной резкого отрывания посторонних рук от ее тела, рванула к двери и стала открывать замок, чтобы с хлопком закрыть дверь.

За дверью Роза попыталась отдышаться. Ох уж эта атака тестостерона. Они недоразумением меряются, а ей нюхай потные подмышки! Спустя пару минут, а может, секунд, дверь открылась, и вошел старший богатырь, посмотрев внимательно на Розу.

— Прошу прощения за невольное вторжение на личную территорию, — Роза распахнула глаза и посмотрела на говорящего. — Мне показалось, что внимание этого мужчины вам неприятно, — Матвей посмотрел внимательно на Розу и у той побежали мурашки по всем, даже самым интимным, местам.

Да такие шустрые мурашки, что впору было бежать под ледяной душ и отправить пальцы в незамысловатое путешествие.

— Спасибо, — пробурчала Роза.

Вернулась Роза домой поздно вечером, как всегда, почти ночью. Мама исправно доложила о происшествиях за день, их было не так и много, день выдался спокойным, хотя бы для базы. Никто не напился, не дрался, не потерялся, и даже Розенберг М. не жаловался на плохое питание или недостаточно тщательную уборку.

А он мог. За неделю пребывания «Русского богатыря» на базе Роза поняла, что старший тренер и руководитель — это практически диагноз. Благо, жалобы были незначительные, при этом все поняли, что с Розенбергом лучше дела не иметь. Еда должна подаваться в строго оговоренное время, никаких отхождений от меню он не терпел и самодеятельности не признавал. Полотенца менялись ежедневно, так же проводилась уборка.

Интересно, что причуды с уборкой касались исключительно домика десять, в восьмом появился график дежурств, и обалдевшая уборщица долго разглядывала плакат, приколотый к стене.

— Ишь, воспитывает пацанов, — уткнув кулаки в костлявые бока, громко возмущалась Галка.

Уборщица, ей было около сорока лет, работала не по трудовой книжке и раз в пару лет уходила в декретный отпуск на две недели. За время, пока она работала у Розы, Галка родила троих, а сколько у нее всего было детей, Роза точно не знала. Галка была тощей, острой на язык и постоянно выходила замуж, от каждого мужа и рожала. «А какая это семья без дитяти», «Мужику обязательно свой ребенок нужен». В итоге, ни семьи, ни мужчины Галка не имела, оставались только дети и пособие на них, что, кажется, устраивало Галку, на жизнь она не жаловалась, как и на внешность.

— Своих дитятей жалко, а чужих-то чего не погонять, бестыыыыжий, — тянула, как заунывную песню, Галка. — Коршуном следит, чтоб ели, да не то, что хочется малым, а то, что в меню прописано, да еще доедать заставляет! А ежели дите пирожок хочет, а не суп, что ж теперя, жрать, что в рот не лезет?! И мыть заставляет в домике, хотя деньги-то уплачены за уборку, вона оно как. С родителей деньги взял, а пацаны намывают полы! Бестыыыыжий! Его-то детки с тряпками не носются.