Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение - Энди Мерифилд

1967-й – забытый год. Он кажется малопримечательным по сравнению с последующими жаркими 365 днями. Все помнят 1968 год как самый яркий за десятилетие. Однако и в 1967 году случались события, которые стоит взять на заметку: «Be-In» в парке «Золотые ворота» и психоделическое «Лето любви» в Сан-Франциско, в Боливии был схвачен и казнен Че Гевара, в Детройте произошли сильнейшие расовые беспорядки. Джим Моррисон из группы The Doors спел: «Нам нужен мир, и он нам нужен прямо сейчас», Джими Хендрикс задался вопросом: «Есть ли у тебя опыт?», The Beatles выпустили, по мнению многих, свой лучший альбом «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера», а Аллен Гинзберг во время марша протеста против войны во Вьетнаме попытался заставить Пентагон левитировать.

Но, возможно, центральным событием 1967 года было нечто менее заметное – это публикация двух книг, одной более-менее научной, другой – художественной, с налетом магии. Люди и сегодня говорят об этих книгах, а те, благодаря своему манящему блеску, продолжают вдохновлять (одна из них продается пачками). Хотя обе книги радикальны, они сильно отличаются друг от друга – написаны на разных языках и на разных континентах, но есть у них и нечто общее, и, возможно, не случайно они появились в один год с «Сержантом Пеппером» и феноменом Джими Хендрикса. Каждой из них удается изменить наше восприятие действительности и нас самих, перевернуть знакомый мир вверх тормашками и вывернуть его наизнанку, а затем вернуть на место. Эти две книги – «Общество спектакля» Ги Дебора и «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсии Маркеса.

Дебор, пророк спектакулярного капитализма, мало похож на магического реалиста, так же как Гарсия Маркес, пророк магического реализма, мало похож на теоретика общества спектакля. Однако обоих можно воспринимать и в этом ключе и представить себе их шедевры как произведения искусства, которые выталкивают реальность за пределы реализма[34]. На страницах этой книги я хочу, чтобы данные два текста зазвучали в диалоге – странном диалоге, который поможет наметить онтологические контуры магического марксизма. Возможно, мы имеем право сказать, что четыре десятилетия, минувшие с дня публикации этих двух книг, были отмечены и печатью спектакля, и печатью одиночества, спектакулярного одиночества и, если это действительно так, «Общество спектакля» и «Сто лет одиночества» остаются весьма пессимистичными текстами. В некоторой степени они акцентируют внимание на слабостях поколения 1968 года, а также олицетворяют его утопические желания. Сама фигура полковника Аурелиано Буэндиа, анархиста-шестидесятника, altermondialiste avant la lettre[35], задает этот мрачный тон: из 32 вооруженных восстаний, организованных во имя радикального либерализма, успехом не закончилось ни одно.

С другой стороны, своей почти сверхъестественной ясностью, исключительной эрудицией, фантасмагорическими и мистическими идеями «Общество спектакля» и «Сто лет одиночества» внушают странный оптимизм, скрытое чувство надежды и предлагают иное видение нашей жизни. Как следствие, обе книги показывают, как можно иначе представить реальность, как более изощренные (и тонкие) формы субъективности могут создать более совершенный дух реализма, другой тип объективности, более радикальной и активной. Если вкратце, то каждый текст снабжает прогрессивно мыслящих людей образными средствами, позволяющими наметить новые пути для перманентной субверсии, естественно, извилистые…

Точно не ясно, когда Дебор начал сочинять политическую прозу, очерки о современных формах товарного производства. В письме датскому художнику Асгеру Йорну от 13 января 1964 года Дебор замечает: «Из книги, которую я сейчас готовлю, надеюсь, видно лучше, чем из предыдущих работ, что Ситуационистский интернационал находится в центре проблем современного общества». В конце 1964 года Дебор сказал другому приятелю, что его книга «выйдет не раньше следующего года». В действительности «Общество спектакля» появилось в парижских магазинах в ноябре 1967-го, когда недовольство рабочего класса усилилось, а послевоенный капитализм входил в новую фазу, фазу экономического процветания и идеологической изощренности. «Общество спектакля» состоит из коротких, интригующих тезисов, числом 221, афористичных по стилю и приправленных иронией. Неортодоксально марксистская по духу, книга объединяет левого Гегеля с материалистом Фейербахом, воинственного Макиавелли с утопистом Карлом Коршем, милитариста Клаузевица с романтиком Дьёрдем Лукачем. Литературная мощь Дебора достигает апогея в изображении мира, в котором единство обозначает разделение, а правда – обман. Это, говорит Дебор, перевернутый вверх дном мир, где все и вся являются частью извращенного парадокса, мир, где «истина» в действительности является «моментом лжи».

Дебор хотел перевернуть (detourn) реальность, высвободив ее тем самым из нереальности, из этого мира, где безобразие означает красоту, лживость – честность, а глупость – разум. Он хотел подчинить ее своей собственной диалектической инверсии, инверсировать инверсию, перевернуть ее с помощью собственного духа отрицания и в процессе написал уникальную работу о политическом искусстве, беспрецедентную работу. Détournement[36] – ключевой мотив в политико-литературном арсенале Дебора: он выставляет на осмеяние и отрицает существующую реальность, действуя от имени высшей реальности, выдуманной реальности; détournement – это новое состояние сознания, которое заставляет людей выйти из сонного оцепенения, из пассивности, это саботаж общепринятых значений буржуазной реальности, коллективный акт сопротивления, вышучивание, порой грубое и жесткое, а иногда – стилистически тонкое и бесстрашное. Классические примеры détournement – сквотирование и оккупация зданий и улиц, граффити и свободное ассоциативное искусство. Détournement все искажает, воссоздает смысл из бессмыслицы и бессмыслицу из смысла, выдвигает абсурдизм на первый план, создавая различные виды эпического абсурда.