Грязное мамбо, или Потрошители - Эрик Гарсия

Ню-ню-ню.

За раздвижной дверью оказался маленький зальчик, смежный с собственно «массажным салоном», начинавшимся непосредственно за обычными простынями, заменявшими портьеры. Маленькая кофеварка выдавливала тонкую струйку в прозрачную емкость, и я налил себе чашку — немного кофеина никогда не помешает. Потом еще одну. И еще. Минуты шли. Я с удивлением обнаружил, что до сих пор сжимаю в руке найденный в предбаннике «Вэнити фэр». Разжать руку не получалось — пальцы намертво впились в переплет.

Приторно-сладкий голос позвал из-за занавески:

— Ты здесь, милый?

От неожиданности у меня так затряслись руки, что я пролил кофе на слаксы. Подавив вопль, я промокнул пятно кстати подвернувшейся салфеткой и, прикрывая пах потрепанным журналом, сунулся в щель между тонкими, как марля, занавесками.

Проститутка — Бет — была обнажена. Прямо в чем мать родила распласталась на матрасе. Светлые волосы разметались по подушкам, груди торчали к потолку, соски указывали направление. Она, по-моему, даже головы не повернула, когда я вошел.

— Ты голая, — вырвалось у меня. Губы и язык двигались сами.

Бет села на кровати. Ее груди слегка обвисли, торча в разные стороны. Свои. Большие, но очень упругие.

— Ты что, первый раз?

— Нет-нет, — заторопился я, дергая молнию. — Я просто… я не ожидал… Я думал, ты в ночнушке…

— Которую ты с меня снимешь, — закончила она. Я кивнул. Бет встала на колени, зевнула, сунула соблазнительный пальчик в соблазнительный рот и игриво попрыгала на кроватных пружинах. — В выходные у меня аншлаг — столько кругом военных баз! А День труда? Да у меня ни минуты свободной! Одеваться, раздеваться — в очереди потасовки начнутся.

Я заверил, что понимаю, и мы несколько минут поболтали о погоде и выходных, пока я нервно избавлялся от собственной одежды. За несколько месяцев боевой подготовки мышцы стали твердыми, контуры тела — четкими. Может, не как у Гарольда Хенненсона, но все-таки я считал себя впечатляющим представителем мужского рода. Конечно, Бет не в диковинку было видеть молодого парня, краснеющего от удовольствия и гордости за собственное тело, но в тот раз я, как истинный американец, не сомневался в собственных физических данных.

— Очень впечатляюще, — сказала она. Я поблагодарил. Тогда я еще не знал, что она надо мной смеется. — Хочешь лечь рядом со мной? — спросила Бет, расправляя простыню с одной стороны. Между подушками там красовалось влажное пятно, и я отвел глаза.

Едва я присел на постель, ее проворные руки заласкали меня всего, и у меня сразу встал. Но мне хотелось продлить удовольствие. Вернее, мне необходимо было его продлить — проблемы с деньгами не оставляли надежды на второй заход.

— Может, сперва поболтаем?

— О Господи, — вздохнула она. — Так ты из психов?

Я не понял.

— Ну, с психологического, здесь же Калифорнийский университет, — пояснила она. — Приходят, платят бабки и задают вопросы. Что я чувствую, когда делаю то, это, что думаю о красном фонаре, деморализована ли я, ощущаю ли себя жертвой… Иисусе! Честно говоря, мне больше нравится трахаться, чем болтать.

Ну, мы так и сделали — в смысле начали трахаться. Как рядовой морской пехоты США, я чувствовал себя морально обязанным доказать, что я больше мужчина, чем все студенты-психологи, вместе взятые, поэтому хранил молчание в течение всего акта любви.

Мой сын Питер прослушал в школе несколько курсов психологии, за которые платил я. Мне казалось, это хороший способ вправить ему мозги, не переводя деньги на местных мозговедов, но все, что мне досталось, — шестьсот вопросов за обеденным столом, неодобрительные взгляды и одна полноценная драка.

— Вы хоть понимаете, как отрицательно ваша работа сказывается на вашей семье? — осведомился прикрепленный консультант, скрестив руки на груди и сидя на моем диване, засранец.

— Моя работа обеспечивает им еду, — заметил я. — И крышу над головой. И диван под вашим задом.

— Но известно ли вам, насколько она их задевает?

Не знаю, имел ли он в виду нечто, поддающееся количественной оценке, но парни из отдела по возврату биокредитов привыкли иметь дело с конкретикой, а не с абстракциями. Конкретный дом, осязаемый орган, а все остальное — не наша забота.

— Нет, — ответил я. — Не знаю. Можете назвать точную цифру?

От этого он сразу заткнулся, к моему облегчению. Может, у него и есть диплом мозго…, но в высшей математике он пустое место.

Достигнув удовлетворительного для обеих сторон финала, мы с Бет все-таки поболтали. Это я не удержался.

— Тебе было хорошо? — спросил я, желая услышать оценку, а не напрашиваясь на комплименты.

— Мм-м-м… Замечательно. Но ты вовсе не обязан…

— Я сам этого хотел.

Бет улыбнулась и притянула меня к себе:

— Джонни обычно этого не делают. Просто двигаются туда-обратно, пока не кончат.

— Это потому что я не Джонни, — сострил я, и Бет была настолько снисходительна, что хихикнула. — Ты вообще тусуешься потом с клиентами?

— Только с самыми красивыми, — ответила она, и я раздулся от гордости еще больше. Тот факт, что я заплатил ей за время, как-то улетучился из головы, и я воспринимал все ее слова как откровенные признания случайной любовницы.

— Я в морской пехоте, — сказал я, решив, что Бет должна знать.

Она пожала плечами и призналась:

— Я могла догадаться. Но немного увлеклась процессом… — Вдруг она схватила мою руку и сильно сжала… — Так, кажется, вторая волна на подходе, — проскулила Бет, перекатилась в мои объятия и принялась тереться лобком о мое бедро, тихо постанывая. Это была одна из самых завораживающих картин, какие мне доводилось видеть в своей жизни. Смотрел бы и смотрел целыми днями.

Час спустя, когда мы позанимались любовью еще два раза, а в коридоре уже томилась очередь, Бет взяла с меня деньги как за один заход. Я не мог поверить своей удаче: уже планировал сыграть по-крупному — на базе мы каждую неделю резались в кости — и покрыть расходы на рандеву, но теперь мог приберечь наличные до другого раза.

— Может, в следующие выходные… — начал я, но Бет, уже поправлявшая постель для следующего клиента, покачала головой:

— В следующие не получится. В городе пройдет съезд, я буду работать в отелях.

— О, — осекся я, с удивлением ощутив растущий гнев при мысли, что Бет спит с другими мужчинами. В какой-то момент нашего сексуального единения некий вирус ревности проник в мой организм, рассеяв споры в мозгу. Что мне СПИД и сифон — я уже чувствовал, как меня пожирает новая смертельная болезнь. Не иначе провидение советовало мне похерить надежду на будущие отношения там же и тогда же — мои ревнивые позывы, какими бы ханжескими они ни были, убивали малейший шанс на то, что у нас что-то получится. Но интуиция шептала свои подсказки едва слышно — нет бы рявкнуть на ухо, когда нужно.