Крещение Руси и Владимир Святой - Сергей Алексеев

Реальному Добрыне в 969 году было далеко до боярства. Со всеми его талантами и достоинствами самое большее, на что он мог рассчитывать, – это место при скудном дворе «робичича», если братья ему оставят хоть какой-то двор после смерти Ольги и Святослава. Вокруг Рюриковичей плотной стеной стояли еще их родственники и свойственники, родовитые скандинавы вроде Свенельда и Асмунда. В старшую дружину путь холопскому сыну был перекрыт. Впрочем, близилось время, когда бесшабашная доблесть Святослава изрядно проредит эту стену, да и аппетиты викингских потомков станут слишком велики для правителей строящегося государства. Время это настанет уже скоро, очень скоро. Но в том году, когда Святослав только отправлялся в свой последний поход, изменений не предвиделось. Не мог их предвидеть, при всей своей прозорливости, и Добрыня – разве что попытаться претворить в жизнь собственными руками.

Посольство из Новгорода, встретившее холодный прием у Святослава и законных наследников, представилось Добрыне единственным шансом изменить свою и Владимира сомнительную участь. Когда Ярополк и Олег свысока отказались от новгородского стола, к раздраженным новгородцам сам явился Добрыня. «Просите Владимира», – посоветовал он им.

Новгородцы вновь явились к Святославу и неожиданно, должно быть, для него попросили: «Дай нам Владимира». Святослав, выведенный из нежеланного затруднения, с легкостью согласился. Его ответ вновь звучал пренебрежительно, выказывая отношение и к Новгороду, и к собственному сыну от Малуши: «Это вам ведать». Так записан он в древнейшей по происхождению из летописных версий, но позднейшие ее не сильно смягчают: «Ваш он». Со всех трех княжичей, по преданию, Святослав взял клятву хранить установленные границы уделов и не искать большего. С тем он распрощался и с новгородцами, и с Киевом. Навсегда. Осенью 969 года князь уже сражался сначала с восставшими болгарами, а затем и с византийцами на Балканах.

Новгородцы же, забрав Владимира и Добрыню, в самые дни княжеского выступления отправились на север. Надо было успеть до зимней распутицы. Так что Владимир, скорее всего, въехал в Новгород еще в том же 969 году. Так он внезапно для себя обрел собственное княжество, собственный стол.

Княжество это было огромным. Владения Новгорода еще во времена правления там Святослава охватывали земли ильменских словен, веси, мери, чуди-эстов – весь север Руси. Они простирались от Финского залива до Белого озера и Волго-Окского междуречья, включая несколько независимых еще славяно-финских племенных «княжений». К Новгороду тяготели и земли псковских кривичей, родина Ольги. Русь Новгородская по размерам была сопоставима с Русью Киевской – как мы помним, в Новгороде до реформ Ольги был собственный центр полюдья, и такое противопоставление вполне правомочно. В своей устремленности к югу и в презрении к прежнему месту княжения Святослав запамятовал обо всем этом.

Забыл он и об исторической традиции, подкреплявшей амбиции Новгорода. Оттуда, из этих мест, вышел княжеский род Рюриковичей. Там правили Олег, Игорь и сам Святослав, прежде чем обосноваться в Киеве. А когда-то здесь рождалась Русь и правил легендарный Бравлин. Можно не сомневаться, что Новгород, в отличие от своего прежнего правителя, обо всем этом не забыл. Богатеющий град, привлекавший толпы скандинавских наемников, имел достаточно мощи, чтобы продолжить традицию. Получив на стол от киевлян «робичича» вместо наследника киевского князя, Новгород от этого не стал слабее. А вот сам «робичич» обретал исключительную силу, даже если прибыл без собственной дружины (на что весьма похоже).

Но что представлял тогда собой Новгород? Словосочетание «Новгород Великий» у современного читателя неизбежно вызывает в памяти добавление – «Господин Великий Новгород». В памяти сразу предстает Новгород средневековый, даже скорее былинный, – с теснящимися у пристани купеческими кораблями, многолюдным торгом, богатыми боярскими дворами, крестами православных соборов и, разумеется, с вечевым колоколом. Говоря сухим научным языком – «крупнейший экономический и культурный центр Руси», «столица Новгородской республики».

Но в описываемое время «республики» не было еще и в помине (оставляя в стороне вопрос о том, когда именно стал и стал ли Новгород вообще «республикой»). Новгород только появился менее чем за полвека до описываемых событий, и в «крупнейший центр» ему только предстояло обратиться. Важнейшим градом и единственным подлинным городом Севера в ту пору являлся, как уже говорилось, Полоцк – достойный соперник Киева. Новгороду за эту роль предстояло побороться. И если успехи пришедших с Новгородчины Рюриковичей объяснялись выгодным положением тех земель, то весь политический вес Новгорода, вся его власть над Севером были порождены как раз Рюриковичами. Изборск или тот же Полоцк имели не меньше шансов – но не они стали родиной правящей всей Русью династии. Хотя на стороне Новгорода было все-таки еще одно преимущество – тесные связи с восточными финскими окраинами, куда из перенаселенного Поильменья устремлялись потоки переселенцев – и славян, и варягов, и местных финнов же.

Итак, Новгород возник совсем недавно. Уже позже летописцы назовут Новгородом и место княжения Рюрика, и даже припишут честь основания града ему. Но на самом деле княжеской резиденцией в IX веке было, а при Владимире еще и оставалось небольшое укрепление южнее Новгорода по Волхову, над самым озером Ильмень. Ученые несколько условно назвали его «Рюриковым Городищем». Было ли Городище тем Холмградом, который принес Новгороду его скандинавское имя Хольмгард? Или оно само по отношению к более древнему Холмграду именовалось «Новгород»? Высказывались обе версии. Действительно ли здесь сидел Рюрик, возникло Городище при нем или после него – тоже неизвестно, как неизвестно наверняка и само время правления Рюрика. В Х веке Городище было богатым дружинным градом, в котором на заказ работали десятки ремесленников. Среди знатных насельников его водились и варяги, и славяне. При Ольге град особенно разросся, превратившись в главный «погост» новгородской округи. Здесь и поселился Владимир, приняв начальство над здешней дружиной и двором, хотя титул его и звучал уже «князь новгородский».

Сам Новгород, как уже сказано, родился из трех поселений. Позднее они стали тремя древнейшими концами, городскими районами Новгорода Великого. Самым первым начало обретать городской облик поселение кривичей, и недаром в средневековом Новгороде оно звалось «Людин конец», то есть попросту конец людей, полноправных общинников. Некоторые поздние предания возводят в Изборск-Словенск или в Псков, в кривичские земли, род первого новгородского правителя Гостомысла, предшественника Рюриковичей. Уже в начале 930-х годов в Людином конце появляются правильные улицы с деревянной мостовой между огороженных дворов знати. Потом к Людиному добавилось еще два конца – словенский, Славенский через Волхов, и чудской, по населению Неревский на том же берегу. Чтобы связывать Людин и Неревский концы со Славенским, через Волхов построили большой деревянный мост. Прямо за ним, на словенской Торговой стороне, и был знаменитый новгородский Торг – сердцевина уже самого раннего Новгорода.

Улицы на Торговой стороне строили уже при Ольге. Лишь немногим раньше – надо думать, в связи с приглашением в князья Святослава – на возвышенности с Людиной стороны моста воздвигли укрепленный град, Детинец. В ту пору он строился еще из дерева и был очень невелик. Если Городище являлось княжеской резиденцией и средоточием русской дружины, до Детинец воздвигался как место собраний и в случае нужды укрытия племенной знати, жрецов и «старцев», из которых далеко не все торопились стать княжескими боярами. Оказавшись неспособны сами управлять разноплеменным поселением и отстаивать его от алчных заморских находников, знатные новгородцы тем не менее показывали прибывшему князю свою силу и независимость. Удивительно ли, что Святослав сохранил о Новгороде не самую добрую память?