Беглянка с секретом. Книга 2 - Елена Счастная

— Дождусь унбара Альдора в его кабинете. Он должен скоро вернуться, — я резко встала и пошла к двери, когда выносить это напряжение стало невозможно. — Наверное, мы сегодня больше не увидимся. Доброй ночи.

Маркуш не стал меня останавливать, не стал настаивать на помощи — промолчал, будто и не заметил моего ухода. Он, видно, хотел меня проучить. А я просто хотела оставить это все себе. Весь гнев Альдора, который может на меня обрушиться. И лучше Маркушу не касаться этого: ему и так сегодня досталось.

Ноги еле несли меня. Страшная слабость сотрясала тело, и я словно плыла в мутном мареве, только и цепляясь, что за бьющуюся в руке боль. Стражники на подходе к кабинету Альдора не стали меня задерживать: я только сказала, что подожду его там, и попросила расторопного слугу передать просьбу встретиться хозяину, как только он вернется.

Неспешно вошла в сдержанно освещенный кабинет Альдора: уже знакомый, в нем приходилось бывать не раз — но и в то же время немного другой. Без хозяина. Без того, кто наполнял его неутихающим пламенем и светом. И собой — от стены до стены, целиком — как и каждого, кто входил в него. Сейчас здесь было спокойно и сумрачно. Слегка прохладно — что удивительно после целого дня нестерпимой жары. Видно, стену нагревать не давали высокие вязы, что росли вдоль нее как раз под окном. Они и теперь слегка шелестели на ветру, касаясь ветками витражей, постукивая и царапая их. И в тишине кабинета эти звуки казались слегка жутковатыми.

Я вздохнула, закончив осматриваться, и прошла дальше, осторожно ступая по полу, словно в нем были скрыты ловушки: говорят, в старых замках Чайдеаргинда на подходе к сокровищницам еще сохранились подобные. Сдвинешь одну из плит — и тебе отсечет голову топором. Или всего утычет стрелами. Так же я чувствовала себя в деловом обиталище Альдора. Здесь пахло бумагой и чернилами. Тонким дымком свечей и разогретым деревом. А еще хозяином — конечно же. Особый запах старшего де ла Фиера я, кажется, уже могла отличить от других. Он был едва уловимым, но от него сразу словно бы тонкой иглой начинало колоть в груди.

Я подошла к тщательно вычищенному камину, на порталах которого, кажется, не было ни крупинки сажи: до того усердно его убирали. Присела в удивительно удобное кресло: то самое где сидел однажды сам Альдор во время разговора с Имре Фаркашем. В тот самый день, когда я сделала шаг, навсегда изменивший мою жизнь — вернулась в Анделналт. И теперь не могла представить, как поступила бы по-другому. Как жила бы сейчас — пусть и удалось бы скрыться от преследователей — без Маркуша, строгого Рэзвана. И без Альдора — как ни странно было это осознавать.

И сейчас я готова была сделать еще один шаг, который вновь может развернуть все в противоположную сторону. И, возможно, даже лишить меня всего, что я уже привыкла считать необходимым.

Кресло как будто хранило тепло Альдора. Я опустила перевязанную руку на подлокотник и посмотрела на нее, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы унять нарастающее волнение. Неизвестно, когда вернется де ла Фиер. Сказал, что поздно: и куда он направился в Сингуруле, мне не дано знать. Не позволено слишком сильно касаться его жизни: и вряд ли даже его предложение способно что-то изменить. Выйди я за него замуж — и мы останемся такими же отстраненными друг от друга. Наверное, это хорошо.

Кожу под повязкой невыносимо пекло. Я сжимала кулак, чувствуя натяжение ткани, раздражение, что пронизывало кисть до самой глубины, до костей. Кто знает, удалось ли сегодня кому-то вынуть из меня карту? Проступившие следы выглядели, хуже не придумаешь. И потому я попыталась сосредоточиться на внутренних ощущениях, чтобы понять, есть ли еще во мне что-то чужеродное? Есть ли вообще хоть что-то — потому как я давно уже не ощущала себя настолько опустошенной.

Голова будто сама по себе откинулась на удобную спинку кресла. Я прикрыла глаза, все сжимая и разжимая пальцы на онемевшей и в то же время слишком чувствительной руке. Каждое движение их отдавалось болью до самого локтя, а то и простреливало до плеча. И показалось в какой-то миг, что я уснула или просто задремала. Когда перестают слушаться веки, сколько их ни поднимай. Когда резко расслабляются мышцы, заставляя вздрагивать от ощущения падения. А между этим бесконечные мгновения песочной мути, в которой ничего не происходит, только плывет все куда-то без конца и края.

И в одно из мгновений этой зыбкой неизвестности я снова оказалась посреди обширной долины с резкой каймой синеватых скал на востоке. Их словно бы обломанные верхушки неизменно хранили снежные шапки, которые стекали дорожками по желобкам каменных морщин.

И отовсюду в меня била сила. Всеобъемлющая, непрерывная, как водопад, а я словно бы стояла прямо под ним, но не страшилась того, что плещет вокруг, а наполнялась им, излечивая застарелые рубцы на душе. И становилась все больше и больше, неизвестно как вмещая в себя энергию со всей округи. Она еще струилась горящими плоскими лентами над травой и между деревьями — уплывала в сторону гор, которые были и далеко, и одновременно так близко, что я видела ходы рудников в их боках. И тропки, пробитые на их плечах сотни лет назад, по которым до сих пор водили невольников или возили руду.

Но свет солнца начал меркнуть, сменяясь понемногу тем самым, состоящим как будто из мелкой пыли сумраком. Я попыталась потянуться в сторону теплого и цветного мира, который обещал дать ответы на все вопросы. Громкий хлопок — и как будто брызги осколков стекла по лицу. Раскаленные прутья стального взгляда впились в меня по всему телу, с ног до головы. Тяжело было дышать, невозможно было даже приоткрыть веки.

Меня взяли за плечи и встряхнули весьма бесцеремонно. Я не хотела ничего и никого рядом, полностью поглощенная приливом страшной пустоты, что грозила вывернуть меня наизнанку. Но вокруг было тихо, не пробивался ни единый звук сквозь толстую корку неизведанного, что окружило меня со всех сторон. Только виднелось впереди светлое пятно рубашки, а на его фоне — сильная загорелая шея. Я поморгала, приглядываясь к тому, кто стоял передо мной, не узнавая поначалу, но находя все новые знакомые черты. Твердый подбородок в жесткой поросли темной щетины, трепещущие то ли в чреве, то ли в беспокойстве крылья выразительного породистого носа. И глаза — как две спирали из раскаленной проволоки. А после — снова губы, которые шевелились так близко. Горячее дыхание окутывало лицо. И отчего-то так невыносимо хотелось почувствовать его в своем горле, как будто только оно могло заполнить очередную дыру.

— Офате! — пробилось глухо и незначительно сквозь толщу вековой тишины. — Вы слышите?

Я замотала головой, вновь закрывая глаза, ощущая, что пустота все так же распирает изнутри. Что я слишком большая для этого маленького кресла. Для этого тесного кабинета: снять бы крышу и впустить побольше воздуха сюда, чтобы хватило места огромной, будто чрезмерно разросшейся, потемневшей душе. Я чуть прогнула спину, хватаясь за руки мужчины, что упирались в подлокотники: такие горячие, напряженные — и ладони его вдруг легли мне на талию и слегка скользнули вверх.

— Что с вами? — он склонился ко мне ближе — и я, не в силах утерпеть, лишь качнулась вперед, преодолевая оставшееся между нашими губами расстояние.