Виват, Романовы! Часть II - Анна Литаврина

class="p1">Александр смотрит на бокал вина на столе.

Александр (с возмущением). Отец, вы что, пьяны?

Павел плюхается в кресло-качалку, кладёт ноги на стол и закуривает.

Павел (наливая себе ещё вина). Ага!

Александр. Я вас пьяным никогда в жизни не видел! (Беря стул.) Это интересно!

Павел. И какой из этого вывод?

Александр. Ну… что вы умерли и решили пуститься во все тяжкие?

Павел. Нет. То, что я пил только когда меня никто не видел. (Смотрит на портрет Екатерины.) Да, матушка! И что вы мне сделаете?

Павел достаёт откуда-то трёхлитровую бутылку вина, покрытую паутиной.

Павел. 150 лет выдержки! Это подарок масонов на мои похороны. Будешь?

Наливает ему в другой бокал.

Чокаются и пьют.

Сцена 19

Час спустя. Трёхлитровая бутылка вина стоит на полу, наполовину пустая.

Александр (заплетающимся языком). Отец… мы ранее с вами никогда так не сидели. Последние годы вы были для нас более государь, чем отец.

Павел (подняв палец кверху). Государь и отец – это одно и то же!

Александр. А я ведь шёл к вам спросить… (Достаёт Конституцию и шмякает на стол.) Это что? А?

Павел (бросив взгляд). А… нашёл мою Конституцию? Можешь выбросить.

Александр. Выбросить? Как же так! (Возмущённо.) Вы упрекали меня за мои либеральные взгляды, а сами… сами… Сами скрывали своё либеральное прошлое?

Павел (просматривая текст Конституции). Все через это проходят в юности… (Бросает в огонь.) Ну и вздор мы там понаписали…

Александр (в ужасе смотрит в камин). Эй… Я её даже не успел прочитать!

Павел (ехидно). Ну и что? Напиши свою. Её постигнет та же участь в своё время. Каждый делает свои глупости, мои повторять не надо.

Александр с обиженным видом подливает себе ещё вина.

Александр. Какой вы злой, батюшка! Смерть вас ничему не научила!

Павел (фыркнув). Давай, покажи мне хоть кого-то, кого смерть научила чему-то… Ха-ха. Учит жизнь! А смерть подводит итоги уроков.

Александр (залпом выпивая бокал). Какой вы умный, отец… Но мрачный, даже когда пьяный. (Подперев щеку рукой.) А всё же… может, воскреснете? Было бы хорошо… Мне, конечно, нравится всеобщее восхищение, но я не уверен, что быть государем – моё призвание…

Павел неожиданно встаёт и в волнении начинает ходить по комнате.

Павел. Да ни за что на свете! Я ведь никогда не чувствовал себя так хорошо! Впервые в жизни я чувствую себя в безопасности! Впервые в жизни не боюсь быть убитым в любой момент своей жизни! Я свободен от страха! Я делаю, что хочу!

Берёт пирог с тарелки и швыряет в портрет Екатерины.

Павел (радостно). Вот так!

Александр (закатывая глаза). Отец! Как это эгоистично! Вы думаете только о себе! Вам хорошо, мне хорошо тоже, ладно… но как быть с остальными! С теми, кто скорбит о вашей кончине!

Павел: (саркастично). Это кто же обо мне скорбит?

Александр. Да хотя бы бедная матушка! Ах, она так убивается, так убивается…

Павел (задумчиво размазывая остатки пирога по портрету). И всё никак не убьётся!

Александр. Опять вы жестоки к ней! Она так хранит память о вас! Преследует и терроризирует графа Палена, приказала сделать из соломы вашу куклу, сама её расписала пастелью и возит с собой…

Павел. Чего?!

Александр. Да! И вашу ночную рубашку со следами крови, в которой вы были в ночь смерти, она приказала поместить за ширмами в своей спальне в Павловске…

Павел. Мою рубашку? Какую рубашку? На мне не было никакой рубашки.

Александр. Как это? В чём же вы были?

Павел. В доспехах. Рубашка была для вида, и я сорвал её, порвав на мелкие кусочки одним движением руки… Не осталось там никакой рубашки! (Хлопнув по столу) Вот женщина! Из всего выгоду извлечёт! Нашла же где-то чью-то рубашку, поранила палец… А экскурсии она туда ещё не водит?

Александр. Ну не знаю… По-моему, она всё равно вас любит…

Павел (зевая). Она безумная, говорю же, безумная совершенно женщина твоя мать… Можешь ей так от меня и передать!

Александр. Ну хорошо, а Анна Петровна?

Павел. Какая Анна Петровна?

Александр. Ну Анна Петровна Лопухина! Ваша муза, прекрасная дама и любовь всей вашей жизни!

Павел. Точно… была такая… хм. И как она? Здорова?

Александр (рука-лицо)

Перекрутка.

Бутылка вина стоит пустая на две трети.

Александр спит, положив голову на стол. Павел ожесточённо пишет на стене какие-то формулы.

Павел. Вот, Саша! Знаешь, в чём твоя проблема? Ты слаб и телом, и душой! Ничего не можешь довести до конца… Математика этому прекрасно учит! А у тебя как с математикой, а? Всё витаешь в облаках, строишь теории по спасению России… Читаешь западную литературу. А толку, толку что? Всё одна теория! Ты дело делать научись!

Александр просыпается и смотрит на стену.

Александр. Отец, а вот эти ваши уравнения и математика кому нужны? Какая кому от них польза практическая? Только стену испортили…

Павел поворачивается к нему и ухмыляется.

Павел. Какая польза? От формул? Формулы есть сущность бытия…

Делает движения руками. Стул взлетает в воздух и парит над столом.

Александр в шоке.

Наливает себе ещё вина в бокал. Выпивает. Падает лицом в стол.

Перекрутка.

Пустая бутылка вина валяется под столом. Александр стоит, согнувшись и высунувшись в окно.

Александр. О боже, мне так плохо и так стыдно…

Павел (уютно свернувшись в кресле-качалке). Не бери в голову. В твои годы я так же не умел пить алкоголь. Несмотря на все старания моих нянек и т. д. Кстати, совет на будущее. Когда у тебя родится ребёнок, не макай его соску в ром. Многие используют это как верное средство, чтобы тот уснул, но у этого метода есть плохие последствия. Со временем ребёнок всё равно будет орать, только требуя ещё и рому…

Александр отползает от окна и без сил падает прямо на ковёр.

Александр. Простите, отец. Нехорошо было так напиваться при вас…

Павел. Говорю же, ерунда! (Оживляясь.) Вот у меня был точно такой же эпизод, только хуже.

Александр (изумлённо). Вас стошнило из окна? При бабушке?

Павел. Не совсем. То было окно замка короля Людовика XVI… в Париже.

Александр (прикладывая пустую бутылку ко лбу). Очевидно, сие произошло после