Кольцо великого магистра - Константин Бадигин

Не раздумывая больше, князь пришпорил своего любимца, и сытый, ухоженный жеребец легко перенес его через упавшее дерево.

У разросшегося куста бузины князь остановился, вынул из кошеля серебряную монету и, бормоча заклинание, бросил ее под куст. Каждому литовцу хорошо известно, что под бузиной, между корнями, живет в земле бог лесов.

* * *

Великий магистр сидел откинувшись в резном деревянном кресле с мягкой кожаной подушечкой на спинке. Сбоку, на скамейке, примостился его духовник брат Симеон. Между ними стояла шахматная доска с янтарными фигурками и серебряный кувшин с вином, наполовину пустой. Шла пятая по счету партия.

Конрад Цольнер и брат Симеон давно знали друг друга. Магистр, с окладистой бородой и орлиным носом, внешне был полной противоположностью брату Симеону. Поп был курнос, гладко выбрит, с круглой лысой головкой на тонкой кадыкастой шее. Единственной растительностью на его лице были кустистые брови; из-под бровей выглядывали шустрые, зоркие глазки. Зато их души объединяло многое. Когда они были помоложе, орденский устав не был помехой для веселых похождений. Комтур и капеллан Христианбургского замка, строгие наставники! Кто бы мог заподозрить дурное в их частых отлучках? А ведь устав попирался друзьями в самых щепетильных пунктах и подпунктах. За подобные дела рядовых братьев ждали беспощадный суд и суровое наказание.

Ни Конрад Цольнер, ни брат Симеон не сожалели о бурных днях молодости и не думали раскаиваться в своих грехах. Наоборот, они с удовольствием вспоминали свои похождения. Вот и сейчас, стоило великому магистру отвести взгляд от шахматной доски, и он видел вместо мраморной мадонны с младенцем круглое и мягкое колено белотелой Катрин. А длинные ночи за чашей вина! Сколько было переговорено и передумано! Сколько раз рассвет заставал приятелей бодрствующими за душевной беседой!

Словом, у них было о чем поговорить и что вспомнить.

Сегодня Конраду Цольнеру целый день нездоровилось. Он мерз в огромном каменном замке. От кирпичных стен тянуло холодом. Слуги развели огонь под каменными плитами и сняли бронзовые заслонки духового отопления, и все равно он зябко кутался в мягкий шерстяной халат. Когда зажгли камин, он перенес кресло ближе к огню и ноги в теплых полусапожках поставил на маленькую скамейку.

Колокол ударил восемь раз, в крепости сменялась стража. Великий магистр поднял голову и невольно стал прислушиваться. Где-то раздавались шаги, звенело оружие, слышались голоса. Скоро все стихло. Цольнер взял янтарную королеву, подержал ее в волосатых пальцах и поставил на новую клетку.

— Что с тобой, Конрад? — вкрадчиво сказал священник. — Я возьму ее пешкой.

Великий магистр спохватился и вернул королеву.

— Лезет всякое в голову! — усмехнувшись, он шевельнул одним усом. — Мне вдруг представилось, что Польша окрестила Литву у нас под носом и стала сильным государством.

— Но ведь это невозможно, брат мой, — ответил духовник. — И не следует думать о том, что благодаря милости господа нашего не может совершиться. В Польше великая смута и безвластие.

— Меня беспокоит герцог Ягайла, — продолжал магистр. — Можно ли ему верить? Он отдал нам Жемайтию, но все осталось по-прежнему. Он обещал через четыре года крестить Литву. Сбудется ли сие?

Великий магистр встал с кресла и прошелся по спальне.

— Мне безразлично, что будет с Литвой, — сказал он, круто остановившись, — ордену нужна Жемайтия от моря до реки Дубиссы. Эта языческая страна не дает соединиться немецким землям. Пока кунигасы будут греметь оружием, нам грозит опасность. А Литва? Пожалуй, даже лучше, если она станет православной — это сохранит равновесие, — лишь бы ее не захватила Польша. Но Жемайтия должна принадлежать нам.

Брат Симеон отпил из кувшина, крякнул, вытер полотенцем губы.

— Хороши французские вина, ничего не скажешь… Однако его святейшество папа римский думает о Литве иначе. Недаром он включил Литву в гнезненское епископство. Тем самым он дал право Польше крестить ее.

— Его святейшество часто сует нос не в свои дела! — зло сказал Конрад Цольнер. — Право крестить язычников орден не уступит даже папе. Мы показали свою твердость в деле с дерптским епископом. Папа проклял орден, а что изменилось? Пусть попробует тронуть нас хоть пальцем!.. — В голосе магистра послышалась угроза.

— А ты уверен, Конрад, — перебил духовник, — не подслушивает ли кто-нибудь? У стен могут быть самые настоящие уши.

Великий магистр махнул рукой, однако стал говорить тише.

— «Папа, папа»! — с раздражением продолжал он, расшевеливая кочергой дымящиеся поленья в камине. — Его святейшество должен знать, что крестить Литву — это не просто отслужить мессу и помахать кропилом… Языческая Литва и Жемайтия — жирный пирог, сулящий крестному отцу многие выгоды.

Брат Симеон еще раз отхлебнул из кувшина. Кончик его носа покраснел и вспух. Великий магистр с неудовольствием посмотрел на приятеля.

— Не много ли, брат? — сказал он. — Ты пьешь вино, словно в молодые годы.

— Пусть это тебя не волнует, Конрад, мой грешный сосуд еще достаточно крепок… Я хочу предостеречь тебя: папа прекрасно знает о решимости ордена крестить Литву и Жемайтию. Вспомни, что Венгрия тоже тщилась стать крестным отцом, однако папа избрал Польшу. Его святейшество всегда делает только то, что ему выгодно.

Духовник снова потянулся к вину, но Цольнер положил на кувшин волосатую руку. Засверкали драгоценные камни на многочисленных перстнях, но ярче всего горели алмазы на волшебном кольце магистра.

— Довольно, — тихо сказал он. — Польша?! Посмотрим, как еще повернутся события. Алчные паны из Кракова любят загребать жар чужими руками. Пока орден проливает во славу святой девы Марии кровь своих братьев, поляки вымаливают у папы разные льготы и привилегии. На этот раз папа уверен, что вместе с Литвой он сможет привести в католичество русских… Вот здесь и зарыта собака, — помолчав, добавил магистр. — Но напрасно его святейшество надеется, он не знает русских.

Великий магистр почувствовал жажду и приник своей бородищей к кувшину.

— Умеют французы делать вино, ухаживать за женщинами и еще воевать, — сказал он, отдуваясь и обтирая рукой усы, — это у них не отнимешь… Его святейшество борется за первое место под солнцем, и главное для него — сокрушить восточное христианство. Все, что играет ему на руку, он будет поддерживать. Если смотреть с этой стороны, то папе выгоднее поддерживать Польшу. Среди славянских племен она одна крепко держит католическое знамя, и польские ксендзы больше католики, чем сам папа. Они, по сути дела, и правят страной. А мы с тобой немцы, у нас другие помыслы…

Брат Симеон усмехнулся:

— Ладно, Конрад, довольно об этом, закончим игру.

Но сегодня великий магистр не мог сосредоточить свои мысли на шахматной доске и проиграл партию.

— Вот, а ты говоришь — мне вредит вино, — снисходительно произнес духовник. — От вина голова работает только лучше… Давай помолимся, брат, пусть Иисус Христос и святая дева вразумят тебя. Нам предстоит разыграть партию куда более трудную. В шахматной игре мы знаем, что стоят король и королева, знаем, чем грозят остальные фигуры. А ты знаешь, кто будет королем Польши? Нет, не знаешь. Известен ли тебе нрав герцога Ягайлы? Как поведет себя московский князь в этой сложной игре, ты тоже не знаешь. Новые правители несомненно покачнут сложившееся равновесие. Что-то должно произойти. Надо заранее приготовиться к переменам.