Чёрный огонь Венисаны - Линор Горалик

– Тут что-то не так. Ох, тут что-то не так. Но мы еще поговорим с вами, брат Често. Не в эту ночь – так в следующую. Или в ночь после нее. Или после. Или после.

Каменная дверь за ними закрывается. Агата дрожащими пальцами ощупывает в глубоком кармане черного платья кучку крошечных амулетов – все двести семьдесят два.

И вот теперь матрас брата Често пуст. «Нельзя думать о том, что с ним сейчас происходит и где он, нельзя, нельзя, нельзя», – говорит себе Агата. У нее есть дело, и дело срочное, потому что она не заметила, как от усталости проспала несколько часов. Теперь в окна проникают первые рассветные лучи, еще немного – и проснется сестра Белла, ранняя пташка, и примется растирать чернила и точить перья, а Агате надо успеть сделать все до того, как ее заметят. Двести семьдесят две крошечные блестящие фигурки выложены неровным квадратиком перед Агатой на матрасе, и Агата ломает голову: которая из них может быть ключом к каталогу Библиотеки? Если бы у Агаты было очень-очень много времени, она бы засовывала в замочную скважину все фигурки по очереди, но как раз времени-то у Агаты и нет! Вряд ли ключ – это круглая черепашка… А вот стебель лилии… Или рога муриоша… Или парус лодочки с крутящимся рулем… Агата начинает делить амулеты на кучки: это – да, это – да, это– может быть, это– нет, нет, нет… Господи, так она никогда не справится! В отчаянии Агата снова сгребает все амулеты в кучку и ссыпает в карман; решено – она будет пробовать их по одному, сколько бы ночей это ни заняло. На цыпочках, переступая через матрасы, Агата крадется к возвышению с каталогом.

Вот он, железный переплет, замок с крошечной замочной скважиной.

Агата разглядывает ее в надежде обнаружить хоть какую-нибудь подсказку, но нет: темное, круглое маленькое отверстие обрамлено сложно вырезанным пазом, и догадаться, какой формы ключ сюда войдет, Агата совершенно не в состоянии. Со вздохом она сует руку в правый карман и достает первый амулет. Это оказывается маленький навьюченный ослик. Агата пытается воткнуть его в паз так и этак – ничего. В досаде Агата опускает ослика в левый карман и достает из правого амулет в форме тонкого карандаша.

Карандаш почти проваливается в скважину. Ничего.

Агата пробует снова и снова: слоник, мак, снежинка, кальян, ваза, буйвол… Уже шевелятся спящие, уже заливают Библиотеку солнечные лучи, а Агата едва перебрала полтора десятка амулетов, и вот-вот кто-нибудь окликнет ее: «Девочка, что это ты там делаешь?!»

Вдруг Агату осеняет страшная мысль: а что, если она неправильно поняла ресто? Любую его фразу можно толковать по-разному… А вдруг эти амулеты – вообще не ключи, вдруг не надо было выжигать глаза статуэткам, вдруг все это не имеет никакого отношения к каталогу, вдруг… От ужаса Агата замирает – и видит, что сестра Белла, потягиваясь, открывает глаза, сидя на своем матрасе. И тогда Агата говорит себе: «Последняя попытка, ну. Последняя попытка. Если бы ты очень хотела скрыть ключ – ты бы сделала его похожим на что?» На ветку. На чайник. На лапу зайца. Нет, нет, нет. Надо думать про то, что сразу говорит тебе: «Это совсем не ключ, точно не ключ, это даже противоположность ключа, это… Это…» Замок! Конечно, это замок! Агата точно помнит, что среди амулетов есть тонкой работы замочек с витой дужкой. Агата приседает на корточки в надежде хоть на минуту укрыться от чужих взглядов за каталожной стойкой, высыпает амулеты в подол и отыскивает замочек. Дрожащими от волнения пальцами она опускает замочек в скважину, витой дужкой вниз и… что-то тихо-тихо щелкает там, в глубине железного переплета. «Замри, – говорит себе Агата. – Замри. Не открывай его сейчас. Жди ночи. Теперь твое время – ночь».

Господи, ну почему все так сложно?! Агата, переминаясь с ноги на ногу, со свечкой, мерцающей черным огоньком, стоит над каталогом, и ей ничего, ничего, ничего не понятно! Строчка за строчкой, строчка за строчкой, мельчайшим почерком здесь записаны названия книг, – похоже, что они идут в том порядке, в котором книги поступали в Библиотеку, одно за другим, – но как, ради святой Агаты, среди этих тысяч, и тысяч, и тысяч строчек найти хоть что-нибудь, что поможет ей выбраться наконец из Венисальта? При мысли, что и все ее мучения, и, самое главное, жертва прекрасного и доброго брата Често были напрасны, Агате хочется скрежетать зубами от злости, а тут еще и капля воска падает со свечи на последнюю заполненную страницу каталога! Агата в ужасе дергается, глядя, как расплывается по странице восковое пятно: бумага в этом месте становится полупрозрачной, предыдущая страница просвечивает сквозь ту, которая раскрыта перед Агатой, буквы с двух страниц словно бы сливаются, и кажется, что название последней внесенной в каталог «лживой» книги переменилось со «Страшной истории о несчастном рогоносце и его хитрой теще» на «Страшную историю о несчастном рогоносце и его хищной теще». Агата так и представляет себе эту семейку: муж с рогами, теща с клыками… Не хватало только думать сейчас о таких глупостях! Агата пытается думать о каталоге – и ей становится обидно до слез: кажется, монахи, которые за него отвечают, просто знают каждую, каждую книжку, которая есть в Библиотеке, и все, что им надо от каталога, – это время от времени справляться, на какой полке ее искать. Агата яростно листает тонкие-тонкие страницы, но пользы от этого никакой. Вот, например, «Верный справочник о том, как научиться левитировать на высоте не менее одного кулака всего за пятнадцать лет и, возможно, еще несколько месяцев» стоит на алых стеллажах, стойка шесть, полка Б. А «Двенадцать малых молитв к святому Лето, не приносящих пользы, но облегчающих душу» – на лазурных стеллажах, стойка три, полка Н. В библиотеке колледжии к каталогу прилагалась прекрасная и очень удобная кожаная тетрадь, которая помогала искать нужные книги и по автору, и по теме, и даже по году, когда книга была написана, но Агата уже обшарила всю стойку, на которой здешний каталог лежит, и даже заглянула ему в конец – нет, никаких подсказок, просто список, а дальше пустые страницы, ждущие новых книг. Может быть, на букву «К» есть книга «Как вернуться в Венискайл»? Ничего подобного. А на букву «Д» – «Двери, ведущие в Венискайл»? Фигушки. А на букву «П» – «Пути выхода из Венискайла»? Нет, так Агата ничего не найдет, кроме каких-нибудь очередных глупостей о хищном рогоносце, или его мохнатой теще, или о чем там еще… В ярости Агата снова долистывает каталог до конца: от зеленого мерцания фитиля болят глаза, Агата страшно устала, а тут еще и свеча в ее руке вдруг наклоняется,

и целая лужица воска выливается на чистую страницу!

От ужаса Агата замирает: первый же монах, который принесет в Библиотеку новые книги, обнаружит, что каталог испорчен, и опять повторится ужасная сцена: «Кто это сделал?..» Нет, нет, этого нельзя допустить! Выход один – надо вырвать испорченную страницу, сжечь ее в камине и молиться своей святой, чтобы монахи ничего не заметили. Осторожно, едва-едва подергивая бумагу, Агата выдирает пустую страницу из каталога, стараясь не шуметь: слева и справа беспокойно спят на своих тощих матрасах зеленые братья и сестры, и меньше всего Агате хочется сейчас вступать в объяснения с кем-нибудь из них. С чистым листом в руках Агата пробирается к камину, что пылает черным огнем с зелеными всполохами. Еще секунда – и лист полетит в огонь, но вдруг… Агата замирает: от тепла что-то проступает на этом листе, аккуратные буковки, одна бледная строчка за другой. Нет, это не названия книг, это отдельные слова на каждой строчке, иногда – два-три слова, и напротив этих слов стоят цифры, номера страниц: «Анкоры – стр. 14, 35, 342»; «Адамант – стр. 191, 567»; «Адам святой – стр. 53», а дальше на букву «Б» – тут и «Болеславицы», и «Бегуны», и на «В» – есть, например, «Весельчаки» (уж про них Агата точно ничего читать не хочет!), и на «Г» – «Ганна святая – стр. 78, 149», и «Герберы», и «Голод», и на «Д» – «Детроном», «Дети», «Двери», «Дормитории устройство», и на «Е» – «Енот водяной – стр. 69», и на… Двери! Двери!!! – внезапно доходит до Агаты, и она отскакивает от огня, прижимая ставшую голубоватой бумагу к груди. «Двери – стр. 254». Осторожно переступая через спящих людей, Агата пробирается к каталогу. 252, 253, 254. Агата ведет дрожащим пальцем по строчкам. «Правильное и осторожное дозирование трамадола при васкулярном синдроме Элерса – Данлоса»… «Шесть карт, совершенно необходимых тому, кто мечется в поисках невозможного»… «Удивительная история двух первых смертей пекаря майстера Саломона»… Пятьдесят две строчки, пятьдесят две книги записаны мелким почерком на странице номер 254 – и в названии ни одной из них нет слова «двери». Агата перечитывает список еще раз. И еще раз. И еще раз. Внезапно ее сердце ёкает. Ну конечно. Лиловые стеллажи, стойка три, полка «Г». Агате даже не приходится вставать на стремянку – полка «Г» совсем низко, на уровне Агатиного живота. Вот она, тонкая книжка, узкая и длинная, сама похожая на дверь, в потертой красной бархатной обложке. Агата прикрывает глаза и разрешает себе отдохнуть – сосчитать до ста, просто постоять, погладить красный бархат ладонью. Потом она садится на пол прямо там, у стойки, среди стеллажей, неподалеку от двух юных девушек, которые спят, взявшись за руки, и раскрывает старый, пахнущий временем переплет.