Таежная кровь - Владимир Топилин

Топ попробовал встать, не получилось. Ноги не двигаются. Попытался поднять колено – тот же результат. Хотел повернуться на бок, но даже этого не получилось. Недвижимое тело напомнило мешок с мукой, тяжелый, бесформенный. Работают только руки да шевелится голова. Потрогал ладонями живот – чужое тело. Попробовал дотянуться до ног – то же самое. Ладони «понимают», что к чему-то прикасаются, а тело не чувствует прикосновения.

Он не может оторвать голову от земли, нет сил. Но может поворачивать лицо направо и налево с помощью ладоней. И сильное чувство усталости. Как будто он сделал по тайге далекий трехдневный переход без сна и отдыха. И уже нет сил сопротивляться усталости, одно желание – забыться. Какое-то непростительное чувство равнодушия к происходящему. Закрыть бы глаза, уснуть на несколько часов.

Топ понял, что с ним произошло что-то страшное, непоправимое. Больше всего тревожила мысль, что ноги не повинуются ему. И лежит он сейчас под открытым небом, как отжившая свой строк, сломленная ветровалом пихта. Упала и будет догнивать какое-то время на земле, пока не превратится в труху. Только дереву что? Оно безмолвно умирает и слова не скажет. Так уж устроено в этом мире.

Но он – человек и не хочет погибнуть вот так, в этом глухом уголке тайги, сломленный, обреченный… Если упавшее дерево еще какое-то время живет, до тех пор, пока из ствола не уйдут все соки, то он умрет гораздо быстрее. Одна из главных причин – возможное поражение внутренних органов. Если порвалась печень, Топ протянет, проживет пятнадцать-двадцать минут. Если почки – то гораздо меньше. Он понимал разумом, потому что знать об этом обязывала работа.

Вдруг почему-то вспомнился Кучум, молодой кобель, который погиб под копытами зверя. У него были поражены внутренние органы. Жалко было собаку. А его сейчас жалеть некому, потому что никто не знает, что он сейчас умирает. Разве что вот эти притихшие деревья да поникшая трава.

Сколько прошло минут после падения? Три-четыре?.. А сколько осталось? Неизвестно. Наверно, тоже несколько минут. Последних, реальных и самых дорогих. И как страшно знать, что вот еще немного – и тебя не будет. Плохо, когда видишь свою смерть. Лучше уж сразу, как тот Кучум. Он-то не понимал, что наступил конец. Просто лег и закрыл глаза.

Что надо парню в двадцать один год, который вернулся со службы в армии? Вопрос традиционный, ответ почти всегда одинаков у всех. Желанная встреча с родными и близкими, друзьями, одноклассниками, любимой девушкой, которая верно ждала его возвращения. Нет конца разговорам, чувствам, общению и веселому настроению. Первый день: встречи, шумное застолье. Полдеревни – в гостях, всеобщее внимание. На второй – выход в «гражданское общество», плохо скрываемое удивление: как все изменилось. А в третий – первые планы на свою дальнейшую жизнь. И многообещающее будущее.

Дорогая матушка суетится, встает в пять часов, чтобы к завтраку для родного чада были готовы пирожки, беляши или пельмени. Искренне считает: «Изголодался на чужбине! Вон какой худой!..» Конечно же, ей не понять, что стройная фигура у сына не от плохой кормежки, а от нервного переживания. Последние полгода «до приказа» дни считал, сам еще там, а все мысли – дома. Какой там аппетит! От бессонницы хлеб с маслом в рот не лезет.

Отец важно показывает хозяйство. Для него возвращение сына – двойная радость, еще один помощник в доме. Теперь будет кому литовкой траву косить да бревно за второй конец поднимать. Но главное – осенью в тайге звериные тропы топтать. Гаврилович как-то загадочно позвал сына за баню и с гордостью произнес:

– Вот, сынуля, вырастил тебе собаку, пока ты там срок был. – И показал на стройного кобеля: – Кучумом зову. Еще ни разу в тайге не был, все тебя ждал.

Топ на седьмом небе! Шутка ли: теперь у него своя собака! Верный, надежный друг в тайге. Будет теперь с кем перевалы считать! И сразу видно, хорошей породы. Длинный телом, высокий на ногах. Хвост месяцем, уши торчком. Окрас трехцветный: волос рыжий, серый и белый. Как у красного волка. Характер спокойный. Сразу видно, хороших кровей кобель. Привезли из Новосибирского питомника. В первые минуты встречи Кучум важно вылез из конуры, недоверчиво склонил голову, какие-то мгновения принюхивался. А потом хватил родной запах и небрежно закрутил хвостом, лизнул протянутую руку. Дал понять, что не против дружбы с сыном хозяина. Значит, дело будет!

А у сына уже «кровь играет». Горящий взгляд блуждает по сторонам: «Эх, пробежаться бы по косогорам!» В последний год тайга чаще любимой девушки снилась. А отец к столу тянет. Кто-то из гостей пришел, надо поделиться семейной радостью. Не каждый день сын со службы возвращается!

Зашли во времянку, засели к угощению. Слово за слово, тары-бары. А все пустое. Скучно почему-то. Сидит Топ на стуле, а сзади будто кто «шилом тычет». Наконец-то нашел причину, вышел на свежий воздух. А там, на крыльце, двоюродный братишка Кирилл, смотрит трепетными глазами:

– Ну что?

– Все! Завтра идем! – наконец-то молвил Топ. – Надо только продукты собрать.

– Так уж собрано все, – отвечает брат.

– Когда успел?!

– Да пока ты там с гостями пустые разговоры заводил…

Топ усмехнулся: сразу видно, одна кровь. Тоже дома не сидится, хоть и городской. Видно, старые походы тоже «разум мутят». Они присели рядом, стали обговаривать следующий день. Матушка, Людмила Матвеевна, подошла, улыбается:

– Ну, как, сынок, дома-то хорошо?

– Да уж получше, чем в железном кубрике, – отвечает Топ. И сразу же наводящий вопрос:

– А где, мама, мое ружье?

Та сразу все поняла, взволнованно всплеснула руками:

– Что это ты? Даже и дома не побыл!

Матушка знала характер сына, но все же попыталась остановить его от задуманного:

– Да уж и не помню, куда спрятала. Как ушел служить, в тряпку завернула да куда-то положила…

Но их уже не остановить. Нет ружья, да и ладно. Все равно на дворе июнь – не сезон охоты, стрелять нельзя. Можно и так, просто прогуляться. Вспомнить былые годы, когда они ходили вместе за черемшой под Лопату. Тогда Топу было восемнадцать, Кириллу – одиннадцать. Теперь они оба стали старше на три года.

Утро следующего дня застало их в дороге. Солнце встало из-за гор. Стрелки часов показывают шесть. А братья уже перевалили за первый перевал. Почему так быстро? Потому что не спали всю ночь, ждали, когда начнет отбеливать. А как развиднелось, какой уж тут сон? Котомки на плечи – да в путь.

Топ на правах старшего идет первым. Вернее, не идет, а почти бежит. Кажется, что сил не меряно. Ноги сами прыгают через кустарник, колодины, кочки. Все вокруг знакомое, родное. Каждый распадок, ложок, ключ, пригорок. Ничто не изменилось за такое продолжительное время. Даже те старые ловушки, что Топ рубил в школьные годы, целы и невредимы. Создается впечатление, что он был здесь на прошлой неделе.

Отточенные запахи тайги кружат голову, придают энергии. Очертания далеких гор выбрасывают в кровь очередную порцию адреналина, которого у него и так в избытке. Кажется, шел бы без перекура день, ночь и еще день, до тех пор, пока не упал от переизбытка чувств. Но шествие значительно тормозится потому, что Кирилл едва его догоняет.