Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Игорь Карде

В землянке-то тесно – помимо Ивана в ней ночевало четверо его сослуживцев: сержант Аникеев, взводные связист и фельдшер, а также командир первого отделения Ломов. Спали прямо на полу, на лапнике, плотно прижавшись друг к другу. И сейчас все уже отдыхали…

– Тут такое дело, – начал Егоров, – из штаба дивизии нам спустили приказ – надо добыть «языка». Немцы, похоже, что-то затевают, может быть, крупное наступление. Вчера на тебя шли, но это, судя по всему, была лишь разведка боем, прощупывали слабые места в обороне. Поэтому и не особо упорствовали, почти сразу отступили… Но есть сведения, что идет накопление сил, особенно бронетехники. Немецких диверсионных групп в последнее время стало гораздо больше, только на этой неделе мы с тремя столкнулись. Две уничтожили, но одна, зараза, ушла. Жалко, конечно, было, но так вышло. В общем, надо выяснить, что к чему…

Иван кивнул: понятно, обычное на войне дело – добыть «языка», гитлеровцы охотятся за нами, мы – за ними…

Время для захвата было выбрано удачно – немцы сегодня наверняка будут крепко спать, весь день веселились, пили шнапс и горланили песни в честь фюрера. И, судя по выкрикам с той стороны, накачались они прилично. Конечно, часовых оставят – с этим у них строго, порядок есть порядок, но незаметно пробраться все же можно будет. Если, конечно, очень осторожно, в темноте, по-тихому…

– Слева, в пяти километрах от тебя, – продолжил объяснять Егоров, – есть лежневка, ее фрицы зимой построили…

Иван кивнул – да, знаю, видел, когда мы на Любань шли. И даже опробовал ее, прошел по ней со своим взводом пару километров. Обрадовался – дорога хорошая, ровная, сделанная из прочных, толстых жердей. Немецкие саперы поработали на славу, построили крепко, с запасом.

По такой идти бы да идти – до самой Любани и даже дальше. Одно удовольствие! Не то что вязнуть по уши в снегу или проваливаться в болотную грязь. И с припасами проблем тогда не было – подвозили регулярно. Конные повозки шли по лежневке легко, не застревая, не вязли в месиве из снега и грязи… Но потом им пришлось отступать, лежневку пришлось оставить. И теперь она была снова в руках у гитлеровцев.

– Фрицы ее Вильгельмштрассе называют, – сказал, ухмыльнувшись, лейтенант Егоров, – в честь главной улицы в Берлине. У них все дороги здесь так называются, на берлинский манер. Есть даже своя Унтер-ден-Линден… По которой они любят маршировать во время парадов. С флагами и факелами…

Иван кивнул – знаю, видел в кинохронике, к нам в полк привозили, показывали. И еще знает, что на этой улице раньше липы росли, в прошлом веке еще посаженные. Но Гитлер велел их спилить – чтобы не мешали парадам и шествиям. Вот гад какой – деревья, видишь ли, ему мешают!

А липа – очень полезное дерево, от нее и запах приятный, и цветы в чай можно класть – для вкуса и аромата. И мед отличный получается, сладкий, прозрачный, тягучий. И ложки-поварешки в деревне все только из нее и делают – белые, ровные, красивые…

– По «Вильгельмштрассе», – пояснил Егоров, – немцы доставляют на передовую людей и припасы. По ней также ездят штабные машины… Понимаешь, о чем я?

Иван вздохнул: чего тут непонятного? Все ясно: надо захватить такую машину и взять в плен немецкого офицера. Это большая удача, и за такое как минимум медаль дадут, а то и орден…

– Так что от меня нужно? – спросил Мешков, хотя уже сам знал ответ.

– Людей у меня мало, – огорченно вздохнул лейтенант Егоров, – сам видишь, всего трое. А операция предстоит сложная… Нужно не только немца добыть, но еще живым к нам доставить. И желательно бы – не слишком помятым, чтобы мог отвечать… Помоги мне, Мешков, а?

Иван тяжело вздохнул: с одной стороны, ему не хотелось отдавать своих последних бойцов, ведь дело предстояло опасное, и не факт, что они вернутся обратно, но с другой… С разведчиками нужно дружить, они ребята хорошие, надежные, сколько раз уже его выручали, помогали отбиваться…

– Ладно, – решился Иван, – выделю двоих. Но чтобы с возвратом!

– Договорились! – широко улыбнулся Егоров. – Верну в целости и невредимости. Если получится, конечно.

Иван помолчал, а потом добавил:

– Я слышал, что по этой дороге обеды возят. Каждый день, ровно в два часа. У них с этим строго – война войной, а обед по расписанию. Орднунг! Причем везут еды много, сразу на несколько рот. А кормят их, гадов, сытно, не то что нас… Вот бы их кухню захватить, а? В качестве трофея? Вместе с кашей, конечно же… Что скажешь, товарищ лейтенант?

Егоров усмехнулся: оставить фрицев без обеда – очень хорошая идея. И дополнительный паёк нашим красноармейцам отнюдь не помешает, отощали за последнее время… Ну, и они, конечно, сами поедят, не все же им на черствых сухарях и гороховом супе сидеть! У немцев, говорят, каша с мясом вкусная…

Но ответил осторожно, уклончиво:

– По ситуации, как пойдет…

– Слушай, – загорелся Иван Мешков, – а давай я тоже с тобой пойду! Те места хорошо знаю, зимой каждую тропинку и дорожку изучил. Я помогу тебе, а ты – мне. Возьмем «языка», а заодно – и немецкую кухню с обедом прихватим. Ну, как, по рукам?

– Ладно, – кивнул Николай, – договорились. И сами поедим, и немцам нос утрем. Отлично! Посмотрим тогда, как они на голодный желудок воевать станут…

* * *

Вышли (точнее, вылезли) на задание уже под утро, когда землю снова покрыл седой туман. Серая, клочковатая «вата» была такой плотной, что позволяла передвигаться почти без маскировки – все равно фрицы ничего не заметят. Руку протяни – пальцев не видно…

В немецких окопах было тихо – видимо, наорались гитлеровцы за вчера, нагорланились, а теперь отдыхают. Время от времени их часовые пускали в небо осветительные ракеты, но скорее для порядка, чем для дела, – все равно из-за тумана разглядеть что-либо было нельзя.

Первым по мокрой, черной земле полз лейтенант Егоров, за ним – его разведчики, а уж потом Иван со своими ребятами. Мешков взял с собой двух товарищей – Степана Павлушко и Федора Зарубина, проверенных и опытных бойцов. Оба воюют чуть не с первого дня, многое повидали и испытали. Выжили, уцелели во время первых недель отступления, вырвались из Вяземского котла, неплохо показали себя под Москвой. Сноровки и умения им не занимать…

Ефрейтор Павлушко награжден за храбрость медалью, а рядовой Зарубин считается одним из лучших стрелков во взводе – может снять немца издалека. На взводе вместо себя Мешков оставил сержанта Аникеева – тоже человека надежного, бывалого. Такой не подведет!

Долго ползли по хлюпкой, раскисшей грязи, проваливаясь в воронки от мин и снарядов и по возможности огибая страшные, распухшие, нестерпимо воняющие тела убитых бойцов… Старались не шуметь и не поднимать голов, чтобы не засветиться. Фрицы постреливали, давали короткие очереди в сторону поля, но тоже – больше для формы: чтобы показать, что не спят, что бдят…

Наконец достигли колючей проволоки перед передней полосой, дальше – уже гитлеровские окопы. Чуть приподняли «колючку», пролезли по-тихому. Затем, прижавшись к самой земле, неслышно и незаметно прошмыгнули у фрицев под самым носом – перед огневой точкой. Пулеметчик то ли дремал, то ли просто не обратил внимания на мелькнувшие в серой мгле неясные, смутные тени. В общем, все прошло нормально, преодолели немецкую передовую благополучно. Пробрались в тыл по мокрым, голым кустам и скрылись в лесу…