Сталь и шелк. Акт третий - Алиса Рудницкая

– Ага, и собак много, – ехидно улыбаясь кинул Фрино, отпустив меня. – Пока, Янка. Не скучай без меня там.

Хотелось мне хорошенько ему отомстить за это унижение – хотя бы ядовитыми словами, раз магии нет, но присутствие Якоба останавливало. Я же милая, культурная Яна. Так что месть я отложила на потом, и только бросила в спину торопливо сваливающему Фрино:

– Ты тоже не скучай, милый.

И сразу же с улыбкой  повернулась к Якобу.

– Ты, кстати, последняя, – сообщил мне препод. – Готова? Куда тебя перенести конкретно?

Я назвала родной город и улицу, подозревая, что страну Якоб и так знает. Куратор только кивнул и мягко, но крепко подхватив меня под руку переместил – сначала на телепортационную площадку у академии, а потом на Землю. Точкой для безопасной межмировой телепортации служила... раритетная телефонная будка с живописным видом на здоровые мусорные ящики - и это абсурдное  сочетание заставило меня захихикать. Да уж, не зря англичане так в своей фантастике любят эти самые будки использовать.

Куда именно мы переместились, я так и не поняла. Окружавшие нас хрущевки были монотонно одинаковы, но я внимательно осматривалась, подмечая каждую деталь. Нужно хорошенько все запомнить, чтобы потом воссоздать в памяти это место и с легкостью переместиться самой. Якоб, тем временем, снял иллюзию с телефонного аппарата и на месте ржавой синей бандурины оказалось подобие планшета с открытой интерактивной картой страны. Вроде обычная техника, но я и без доступа к магии видела, что без чар тут не обошлось. Якоб ввел нужный адрес, и на экране сначала появилась крошечная точка на карте, которая росла, росла и превратилась в чудесный вид сверху на до боли знакомую улочку. Якоб вновь взял меня за руку, и прикоснувшись на миг к картинке, в очередной раз телепортировался.

– Вот портал на обратный путь, – он вручил мне ничем не примечательную красную картонную карточку.   — Разорвешь – и тебя сразу же перетащит в академию. И чтобы до полуночи вернулась.

– А то что? – полюбопытствовала я. Сбегать, конечно, я не собиралась, но мало ли.

– А то найдем, вернем и лишим всех баллов... а если успеешь дел натворить – исключим и память сотрем... в лучшем случае. Оно нам надо? Так что осторожней тут, – Якоб добродушно улыбнулся, мимолетно потрепал меня по волосам – с кошкой, что ли перепутал – и исчез.

Переместил он меня в пустынный переулок рядом с автобусной остановкой и до дома еще надо было минут десять пройтись по тихой улочке на окраине города – оно и к лучшему, поможет собраться.

День выдался солнечным и теплым, и не скажешь, что середина осени. Во дворах все еще цвели хризантемы, среди желтых и алых листьев кленов и каштанов встречались и зеленые, птички пели – красота. А еще шум – от редких машин, оставляющих после себя вонь выхлопных газов, от людской болтовни, громкой и не всегда цензурной, от музыки из окон – режущей уши попсы. Как же все-таки странно после вечного лилового тумана и пустынной тишины академии, после ее сказочной картинки, оказаться в обычном провинциальном городке – бедном, грязном, грубом.

С обычными такими подставами от местных жителей.

Пусть сегодня погода оказалась хорошая, но недавно явно лили дожди – громадная лужа на полдороги была тому подтверждением. И мутной водой из этой самой лужи окатил меня какой-то проехавший на бешенной скорости придурок!

О, да, после этого я в полной мере почувствовала себя в родном мире. Стою такая, обляпанная грязными брызгами с ног до головы, и ругаюсь от души вслед машине. Какое триумфальное возвращение домой – злой и мокрой курицей! Все-таки без магии жить чертовски неудобно. Но делать было нечего, и я, бормоча себе под нос ругательства, потопала дальше.

Глава 5. Яна (2)

На лавочке у родного подъезда меня поджидал Хоук – в черных джинсах и пиджаке на светлую рубашку, ну и, разумеется, в неизменном бордовом шейном платке. Рядом с мужчиной лежал букет роз и бумажный пакет, судя по форме, с вином или еще чем алкогольным. Хоук в своем элегантном наряде выглядел словно актер западного сериала, каким-то чудом оказавшийся в нашем паршивом спальном районе. Но внимания на него не обращали. На соседней лавочке сидели баба Аня и баба Вера, главные сплетницы двора, и видеть не видели, какой заграничный фрукт тут рядом находится. Наверняка, работал этот его артефакт по рассеиванию внимания – лишь я и была исключением.

– Очаровательно выглядишь, дорогая, – ухмыльнулся Хоук, вставая мне навстречу. Я хотела уже ехидно ответить, как вспомнила, что ведь он впервые говорит со мной в настоящем теле. Да, он всегда знал, как я на самом деле выгляжу, но... это ведь не значит, что Яна в теле Эби не нравилась ему больше? Что Яна в теле Яны совсем его не устраивала.

Как, например, этого сукиного сына Эйнара! Нет, после откровений, мы с ним все так же дружески подкалывали друг друга, вместе работали над артефактами, но... Я чувствовала, как изменилось отношение этого белобрысого павлина ко мне. Мне бы только вздохнуть с облегчением, ведь в том, чтобы быть объектом неразделенной любви, нет ничего приятного, и свой выбор я определенно сделала... а вместо этого было чертовски обидно. Хотя чему удивляться – я всегда знала, что Эйнару нравится лишь его собственное представление обо мне: идеальное сочетание совершенной внешности и своеобразного характера. А тут такой облом – внешность-то оказалась подделкой.

Хорошо, что у Хоука другие ценности? Другие же?

– И что ты так подозрительно на меня уставилась, Яна? – закатил глаза он, ласковой теплой волной магии высушивая мою одежду и волосы, убирая грязь. Такое на редкость удачное проявление заботы. – Я всегда представлял тебя настоящую, когда ты была рядом со мной в теле Абигейл – не мог не представлять... Хотя видеть своими глазами – это совсем другое.

Наверное, чтобы удостовериться в реалистичности видения, Хоук притянул меня к себе, обнял, руку запустил в мои короткие волосы. Поцеловал – впервые в каком-то смысле. Приятно, жарко, хотя и не так возбуждающе, как обычно это было в чувствительном теле Эби.

– Значит этот облик тебе по вкусу, дорогой? Ты только из-за него на меня и запал?

– На самом деле, дорогая, – прошептал он мне на ухо, – мне плевать,