Страх никогда не стареет - Геннадий Сорокин

Экономка подала горячее – цельную индейку, обильно политую соусом. Я вновь налил себе минералки, а Наталье, по ее указанию, темного вина в высокий бокал.

– Инна первая решила уйти из-под его опеки. Перед ней всегда была мать, которой с каждым годом все больше отводилась роль домоправительницы. Мать устраивала эта роль, Инну – нет. И она уехала в Москву учиться на фармаколога. Совершенно сама, к удивлению всех знакомых, выбрала профессию и институт. Отец, конечно же, помогал ей. Инна никогда не знала нужды в деньгах. Впрочем, я тоже не знала. Мне грех на него жаловаться. Он никогда не отказывал нам в деньгах, сколько бы мы ни попросили.

Она вновь закурила. Мы попробовали птицу. Нежное мясо, кисловатый соус.

– Смерть матери была для нас страшным ударом. Она умерла внезапно в этом доме, в библиотеке на втором этаже. Какой-то там сердечный приступ, без всяких видимых причин. Инна была в Москве и даже не успела приехать на ее похороны. А может, не захотела, кто ее знает. Приехала позже, дня через три, как раз тридцатого декабря. Отец по этому поводу был в ярости. Он считал, что она просто обязана была все бросить и приехать на похороны. Инна не стала с ним спорить, развернулась и вновь уехала. Так что тот Новый год мы встречали без нее. Потом он поостыл, и после ее возвращения, когда она окончила институт, купил ей эту сеть аптек. Она попросила, он купил. Попросила бы я, и мне бы купил. Просто мне этого ничего не надо.

Мы все посидели молча, размышляя каждый о своем.

– Наталья, а теперь расскажите о себе.

– А что обо мне рассказывать? Окончила школу с английским уклоном. Потом филологический факультет университета. Все это время училась здесь. Никаких частных школ за границей, никаких Оксфордов. Старалась ничем особым не выделяться. Да и отец показную роскошь презирал. Правда, на двадцатилетие подарил мне «Лексус». Я, кстати, до сих пор на нем езжу. Но и двадцать лет бывает раз в жизни, так что это скорее исключение, чем повседневное баловство дочери. После окончания школы Инна почти два года дома просидела, все размышляла, куда бы ей податься. Я же все делала без перерыва. После школы сразу же в университет, потом к отцу на работу. Потом замуж. Года замужества мне вполне хватило, и вот я вновь свободная женщина.

– Вы с мужем здесь жили?

– Боже упаси! Отец его терпеть не мог. В понятии отца мой муж должен быть или богат, как сын Рокфеллера, или быть крутым, как голливудский супермен. Или-или. Без вариантов. Мой же Валера был маленький, худенький, в очках. Ну а денег… Словом, я ему на свадьбу костюм покупала. Не потому, что у него костюма не было. Просто к моему свадебному платью пришлось покупать соответствующий костюм для жениха. На такой ему за год не заработать. Так что с первого дня мы жили отдельно, в моей квартире. После развода я вернулась сюда. Квартира, правда, осталась.

Бесшумно появилась экономка, и Наталья обратилась к ней:

– Фаина Далайхановна, у меня в квартире сейчас кто-то живет?

– Наташа, твою квартиру я сдаю очень приличной семье. Деньги…

– Да я не про деньги. Она же одно время пустая стояла?

– Ровно месяц, пока я выбирала достойных квартирантов.

– Фаина Далайхановна, спасибо за ужин. На сегодня вы свободны.

– Мужчины не будут вторую смену горячего?

– Ой, нет, спасибо большое! Мы уже наелись, – за всех ответил я. Еды на столе было хоть отбавляй, если всю ее с собой прихватить, можно дня два о пропитании не думать.

Экономка с недовольным видом ушла. Судя по глухо хлопнувшей двери, скрылась где-то в глубине дома.

– Она здесь живет? – спросил я.

– Фаина Далайхановна? Нет, в городе. В доме, в пристройке, постоянно живет только садовник. Он же дворник. На въезде, сами видели, два охранника. В левой половине дома жил отец. В правой – я. Мы сейчас находимся по центру коттеджа. Это общие помещения. За нами кухня, кладовые, подсобки.

– А жена вашего отца? Она остается без ужина? Ее к столу не позвали? Или она предпочитает отдельно питаться?

– Я дала ей трое суток, чтобы она выметалась из этого дома. А уж к ужину эту потаскуху я ни за что не допущу.

– Не будем о ней. Мне показалось, что ваша экономка чем-то недовольна.

– Это так бросается в глаза? Мы с утра поссорились. Она, – Наталья нахмурила брови, – очень долго работает в нашей семье. Очень долго. Лет пятнадцать, не меньше. И, конечно же, она стала чувствовать себя как бы членом нашей семьи. Так еще при матери повелось, что все хозяйство семьи, питание, быт, все на ней. Видите, я даже не знаю, за сколько и кому она сдает мою квартиру. Сегодня, например, я позвонила ей и сказала, что у меня к ужину будут двое мужчин из МВД. И вот вся эта сервировка и выбор блюд – продукт ее творчества. Так проще жить.

– Интересно, сервировка для мужчин из МВД отличается от других? Я, честное слово, в первый раз сталкиваюсь с делением гостей по профессиональному признаку.

– Понятия не имею. Она спросила, откуда гости. Я сказала. Наверное, и другим бы так подала. А вы обиделись?

– О нет! Так по какому поводу вы повздорили?

Мой коллега, во время беседы испробовавший все вокруг него и выпивший несколько чарок, блаженно откинулся на мягком стуле и закурил, рассматривая потолок. Расспросы он предоставил мне.

– Отца мы хоронили по мусульманскому обычаю, вчера. Но хоронили здесь, в Новосибирске. Родственники настаивали, чтобы его похоронили в родной деревне в Башкирии. Но мы с Инной решили, что пусть лежит рядом с матерью. На этом кладбище давно никого не хоронят, но для нас сделали исключение. Так вот, на похоронах все, и я в том числе, естественно, были одеты в черное. Но сегодня уже другой день, и я не собираюсь носить вечный траур. Фаина Далайхановна считает, что я с ума сошла. Мол, до девяти дней надо носить все черное и закрытое. Это пусть вон та стерва, – она показала рукой на половину отца, – в черном ходит. А я его при жизни любила. А после смерти всю жизнь помнить буду. Так что у меня нет никакой необходимости устраивать показную скорбь. Все, он умер! Он в земле, и его нет. А я живу! И буду жить так, как я хочу, не оглядываясь на других. Кстати, отец, на другой день после похорон матери, оделся как обычно и пошел на работу. Меня бы он понял. Вот такие-то дела, господа.

– Наташа, можно я на «ты»?

Она кивнула.

– А кто теперь будет руководить фирмой?

– Его заместитель, – улыбнулась она, – так прописано в уставе. Нового директора изберет общее собрание учредителей. То есть я, Инна и еще восемнадцать человек. Дату собрания мы еще не определили. Не хотите кофе, а то я что-то сонная стала? Я вам сама сварю. Нет, правда, вот кофе я варить умею. Даже, говорят, неплохо получается.

Она пошла во внутренние помещения. Мой дорогой друг хмыкнул что-то про помощь хозяйке и ускользнул за ней.

Я, для начала, осмотрел повнимательнее столовую. Видимых видеокамер не обнаружил. Наверное, они стоят только снаружи дома. Охранникам ни к чему видеть внутреннюю жизнь. Но снизу обеденного стола, там, где было центральное место, была неприметная кнопка. Явно для вызова кого-то. Может, прислуги, может, телохранителей.