Кто посеял ветер - Неле Нойхаус

Фрауке презрительно хмыкнула и принялась за пиццу.

— Не заговаривай мне зубы, — невнятно произнесла она с набитым ртом. — Мне и без тебя известно, как я выгляжу.

По ее подбородку текли капельки жира. Она небрежно смахнула их тыльной стороной ладони и окинула взглядом брата. Загар, светлый полотняный костюм, рубашка с расстегнутым воротом и светло-коричневые ботинки делали его похожим на денди. Ему не хватало только соломенной шляпы — с ней он выглядел бы пришельцем из двадцатых годов прошлого века.

— Ну, говори же, что тебе нужно. Ты ведь пришел не просто так.

— Хорошо. — Он подошел к столу и сел напротив нее. — Мне сегодня позвонили.

— Так. — Фрауке ела второй кусок пиццы. По ее последним сведениям, фирма брата, производившая системы охранной сигнализации, процветала. Его дети учились в частной школе. Он был членом Лионского клуба, гольф-клуба и многих других престижных обществ и объединений, что обеспечивало ему солидную репутацию и способствовало успешному бизнесу. Его семья проживала на роскошной вилле, и он без всякого стеснения выставлял свое благополучие напоказ.

— Ты, наверное, слышала о фирме, которая собирается создать парк ветрогенераторов в Эльхальтене?

Фрауке кивнула. Тема этого парка постоянно звучала в разговорах Яниса и Рики. Они оба принимали активное участие в деятельности организованного ими общественного инициативного комитета, боровшегося против использования ветротурбин.

— И что с того?

Маттиас взъерошил пальцами свои выгоревшие на солнце волосы, и Фрауке впервые заметила на его моложавом лице морщины.

— Они предложили отцу продать им луг, расположенный неподалеку от его дома, за баснословную сумму. Два миллиона евро!

— Сколько-сколько? — Рука Фрауке с вилкой застыла в воздухе, а ее рот открылся.

— Да, ты не ослышалась. Он, естественно, ничего нам не сказал об этом, старый негодяй. И, похоже, не собирается ничего продавать.

— Вот это да! — Фрауке тут же забыла о пицце. Два миллиона евро! — Откуда это тебе известно?

— Типы из этой фирмы попросили меня воздействовать на отца. — На лице Маттиаса появилась грустная улыбка. — Мы с Грегором приехали к нему, чтобы поговорить на эту тему, но он нас попросту прогнал.

— Когда вы узнали о предложении? — В голосе Фрауке прозвучало недоверие.

— Пару недель назад.

— А почему я узнаю об этом только сейчас?

— Видишь ли… Ты с отцом не в таких хороших отношениях… — промямлил Маттиас. — И мы подумали…

— Все понятно! Вы подумали, что обойдетесь без меня и поделите куш между собой. — Она бросила кусок пиццы на тарелку. — Вы оба подлецы!

— Ты не права! — возразил Маттиас Хиртрайтер. — А теперь послушай меня. Дело в том, что руководство «ВиндПро» еще поднимет цену, но только в том случае, если отец согласится продать луг в течение следующих двадцати четырех часов. После этого они подадут в суд иск и начнут процедуру отчуждения.

Фрауке понимала, что это означает.

— Они готовы заплатить тримиллиона! — Маттиас наклонился вперед и понизил голос. — Это чертовски большие деньги, и я мог бы найти им хорошее применение.

— Послушай-ка. Мне кажется, ты и так купаешься в деньгах. — Фрауке саркастически улыбнулась.

Ее младший брат вскочил на ноги.

— Моя фирма обанкротилась, — признался он в конце концов, отведя глаза в сторону. — У меня нет денег, я неплатежеспособен. Мы потеряем фирму, дом — все, если мне в течение недели не удастся раздобыть пятьсот тысяч евро.

Он отвернулся. Вдруг Фрауке бросилось в глаза, что в нем не осталось ни следа юношеской беззаботности, с которой он шел по жизни, вызывая восхищение окружающих. С лица актера упала маска, и миру явились темные круги под глазами, впалые щеки, сквозившее во взгляде отчаяние.

— Меня могут посадить, — он беспомощно пожал плечами. — Жена грозится уйти от меня, и родной отец не желает мне помочь.

Фрауке прекрасно знала, какое значение для брата и его жены имело общественное мнение. Они были не способны привести свои желания в соответствие со своими возможностями.

— А как дела у Грегора?

— Не многим лучше. — Маттиас встряхнул головой.

Последовала непродолжительная пауза. Фрауке стало немного жаль его, хотя в то же самое время в глубине души она испытала подленькое, достойное презрения чувство злорадства. Ее некогда блистательные, успешные братья оказались — точно так же, как и она когда-то, — в бедственном положении. И если ей удалось выбраться из этого положения, избежав позора, то Грегор и Маттиас теперь отчаянно пытались сохранить видимость былого благополучия.

— Что вы собираетесь делать? — спросила наконец она. — Ты же знаешь старика. Если он упрется, его ничем не сдвинешь.

— Он не имеет праваобделить нас, — произнес Маттиас с горячностью. — Я разговаривал с одним адвокатом. Согласно порядку наследования, нам причитаются мамины доли луга и усадьбы.

— А вот и нет. Они унаследованы на обоюдной основе. Забудь об этом.

— Нет, я об этом не забуду! — распалился Маттиас. — Все поставлено на карту! Я не позволю отцу погубить мою жизнь!

— Ты сам ее погубил.

— Проклятье, как мне не везет! — Маттиас едва сдерживался, чтобы не закричать. — Экономический кризис совершенно разорил нас! У нас число заказов сократилось на шестьдесят процентов, а тут еще обанкротился один из наших самых крупных заказчиков… В результате мы потеряли миллион!

Фрауке смотрела на младшего брата, склонив голову набок.

— Что ты предлагаешь? — спросила она.

— Мы еще раз поговорим с ним, уже втроем. Если он продолжит упрямиться, мы принудим его.

— Как ты собираешься добиться этого?

— Пока не знаю. Как-нибудь. — Маттиас снова засунул руки в карманы брюк. Его взгляд бесцельно блуждал по комнате.

Фрауке вонзила вилку в последний кусок уже остывшей пиццы.

— Когда? — спросила она.

— Представители «ВиндПро» сделали ему новое предложение и установили срок принятия решения до послезавтрашнего утра. Они отправили мне по факсу копию этого документа. Мы поедем к нему завтра вечером. Ты приедешь?

Фрауке засунула кусок пиццы в рот и принялась задумчиво пережевывать его. Если три миллиона разделить на три, получается невероятная сумма. Она вернет наконец долги, и после этого еще останется достаточно денег на безбедную жизнь. Впервые за последние десять лет она сможет позволить себе отпуск. Кроме того, сделает себе пластическую операцию на животе, которую не желает оплачивать больничная касса, и купит хороший автомобиль.

— Хорошо, — с улыбкой сказала Фрауке. — Я приеду. Завтра вечером в усадьбе.