Наемник - Винс Флинн

Никаких телефонных звонков, никто не стучит в дверь, чтобы вывалить на него свои проблемы. С каждым днем Льюису становилось все труднее находить время, чтобы очистить свой разум и сосредоточиться на предстоящей работе. На большом зеленом плакате было написано, сколько еще миль нужно проехать, чтобы добраться до Ричмонда, но он уже погрузился в размышления о новом рекруте. Именно по этой причине она ему позвонила. Льюис установил стабилизатор скорости на семьдесят миль в час, поудобнее устроился на сиденье, проверил зеркала – и задумался о том, сколько времени он потратил на этого кандидата. За два года, что Льюис работал над программой, он впервые столкнулся с человеком, который идеально подходил по всем параметрам. Психолог свернул, задавая себе вопрос: какова вероятность того, что Харли сразу выгонит его вон? К несчастью, он слишком хорошо знал ответ – Стэн поступал так уже не один раз.

Озеро Анна, Вирджиния

Ночь выдалась безлунной, и, чтобы не привлекать насекомых, выключили почти все освещение. Новобранцы только что завершили кросс, после чего сделали еще по сотне подтягиваний и несколько упражнений, направленных на то, чтобы нагрузить те мышцы, которые использовались меньше всего, а также заставить хотя бы некоторых из них выйти из программы и дать остальным возможность перейти к более серьезным вещам. К несчастью, все семеро возвращались в амбар, сильно напоминая коров, которые весь день провели на пастбище. Их головы были опущены, движения стали замедленными, поступь – неуверенной, однако споры прекратились. Теперь они могли думать только о том, как бы добраться до коек.

Харли сделал глоток виски и оглядел лужайку. Несмотря на то что это была седьмая порция виски за последние три часа, он не опьянел. Когда дело доходило до выпивки и многих других вещей, Харли обладал выносливостью человека в три раза крупнее него. Однако сегодня его обычная неколебимая уверенность слегка пошатнулась. Он ощущал неприятные сомнения, которые являлись обычным делом для среднего человека, но для такого упрямого и решительного – случай редкий.

Синяк под глазом и пульсирующая головная боль представляли собой не более чем надоедливые физические неудобства. Еще несколько стаканов «Мейкерс марк», и они окончательно притупятся. Проблема была в голове – трещина в психике привела его в редко посещаемое, но становящееся все более знакомым место. И это грызло его сознание, пыталось пробраться еще глубже и сбить с ног. Тому имелись все признаки: стеснение в груди, учащенное дыхание, внезапное желание убраться отсюда куда-нибудь подальше, все равно куда. Для человека, который привык все держать под контролем, едва ли не самые неприятные ощущения из всех возможных. Он предпочел бы получить несколько ударов по голове и потерять сознание, чем сражаться с такой дрянью.

Харли знал, что есть одно средство, но он не привык им пользоваться. Годами Стэн старался хоронить свои проблемы и прятался от них всеми возможными способами. Его работа была слишком важной, врагов набралось очень много, а людей, способных подставить свое плечо, всегда не хватало. Ставки оставались слишком большими, он не мог просто сидеть и жалеть себя. Ведь Стэн был продуктом холодной войны. В то время как дети шестидесятых рвали связи и налаживали новые контакты, Харли перереза́л глотки и старался забыть о чувствах. В конце пятидесятых и начале шестидесятых он рыскал по Европе, к середине шестидесятых оказался в Южной Азии. В семидесятых перебрался в Южную Америку, в начале восьмидесятых – в Центральную Америку, а потом, наконец, вляпался в самое большое дерьмо, на Среднем Востоке. И все это время шла гигантская шахматная партия в разных измерениях с Советами, продолжение того, что случилось в конце Первой мировой войны, – и как следствие Второй[6].

Сейчас Харли совсем не хотелось встречаться со своими чувствами и мыслями, или как там еще это называть. Существовали правильные и неправильные вещи, а между ними – бездна, полная социальными нытиками, людьми, получившими в наследство роскошь безопасности и свободы, не сделавшими ничего, чтобы их заслужить. Он никогда не слышал, чтобы подобные мнения высказывали его мать или отец. Им и не требовалось. Харли родился во времена Великой депрессии, но они сумели ее пережить. Перебрались из Чикаго в Боулинг-Грин, штат Кентукки, вместе с пятью детьми, чтобы избежать очередей за продовольствием и массовой безработицы в центральной части города.

Харли достиг совершеннолетия, так и не узнав лучшей жизни. Впрочем, его судьба, как ему казалось, ничем не отличалась от судеб соседних мальчишек. Он стоически относился к тому, что с ним происходило, и пошел в армию. Отслужив свой срок, поступил в Вирджинский технологический университет по закону о льготах для демобилизованных и закончил его с вполне приличными результатами. В последнюю весну обучения к нему неожиданно обратился человек из федерального правительства, которого заинтересовало его военное досье, и он спросил у Харли, не хочет ли тот повидать мир. И предложил попытаться его изменить. Харли заглотил наживку.

Официально он провел двадцать один последний год, посещая и покидая страны, где шла война, а также внося свой вклад в разжигание новых. На самом деле это продолжалось значительно дольше. Он участвовал во всех конфликтах между Советами и Америкой, и у него не осталось ни малейших иллюзий относительно того, чья сторона вела себя более благородно. Для этого было достаточно провести некоторое время в Берлине, чтобы понять, как влияют на жизнь капитализм и коммунизм. История двух городов – Восточного и Западного Берлина – являлась тому примером. Плакатами для правительств, которые ими управляли, начиная с окончания Второй мировой войны. С одной стороны – яркая цветная пленка, с другой – старая черно-белая куча дерьма.

И когда рухнула проклятая стена, Харли испытал необыкновенную гордость. Он проливал собственную кровь в этом сражении, потерял немало друзей и множество агентов, но они победили. К несчастью, они недолго смогли наслаждаться плодами победы. Харли и некоторые другие обратили взоры на джихадистов.

Он столкнулся с ними, когда старался подорвать финансы и промышленность Советского Союза и заставить его прекратить свои деспотические эксперименты. Это произошло в Хайберском проходе и поначалу не вызвало у него беспокойства. Те люди хотели вернуть свою землю и избавиться от Советов. Проблемы появились с религиозными фанатиками, которые пробирались сюда из Саудовской Аравии и Йемена, а также из других небольших стран.

Харли любил ругаться, пить и бегать за женщинами, что не могло не привести к противоречиям с пуританскими мрачными ваххабитами из Саудовской Аравии. Почти сразу же он начал испытывать к ним неприязнь, но тогда еще не понимал, что они захотят распространить свой джихад за пределы невысоких гор Юго-Западной Азии. Это выяснилось позже, когда они стали вмешиваться в дела палестинцев.

И все началось снова. Советы удалось остановить и победить, но появился новый враг. У Харли возникло неприятное чувство – он начал понимать, куда все ведет, к тому же впервые в жизни почувствовал усталость. Эта угроза никуда не уходила, и у него вдруг пропала уверенность, что он сумеет найти – не говоря уже о том, чтобы подготовить, – следующий отряд парней, которые должны будут встретить врага. Он нуждался в помощи. К несчастью, Харли так и не научился обращаться к другим людям…