В диких условиях - Джон Кракауэр

«Но положиться на него было можно, на работу он каждый день приходил вовремя, и уволить его никто не решался. Платили за такую работу всего четыре с четвертью доллара в час, а из-за всех этих казино на другом берегу реки смена у нас начиналась в 6:25 утра, и удержать работников было очень трудно».

«Ни на какие тусовки и все такое прочее он с другими сотрудниками после работы, насколько мне помнится, не ходил. Если он и начинал говорить, то все время о деревьях, природе и всякой такой странной ерунде. В общем, мы все были уверены, что он с головой не очень дружит».

«А ушел он, в конце концов, наверно, из-за меня, – признается Зарза. – Когда он только начинал работать, ему негде было жить, и от него, когда он приходил на смену, нередко пованивало. А по стандартам «Макдоналдса» на работу с таким запахом являться нельзя. Одним словом, в результате меня отрядили посоветовать ему почаще принимать ванну. И с тех пор как я ему это сказала, между нами кошка пробежала. А потом еще и другие сотрудники, из самых добрых побуждений, начали спрашивать его, может, ему мыла принести или еще чего-нибудь. Это его ужасно бесило… ну, было видно, хоть он никогда в открытую этого и не показывал. В общем, недели через три он просто взял и ушел».

Маккэндлесс пытался скрыть тот факт, что он – бродяга и все его пожитки умещаются в одном рюкзаке. Своим коллегам он говорил, что живет на другом берегу реки, в Лафлине. Когда они предлагали подбросить его до дома, он выдумывал какие-то отговорки и вежливо отказывался. В действительности же первые недели он прожил прямо в пустыне на окраине Буллхэда, а потом перебрался в пустующий трейлер. А «как все это приключилось» он рассказал в письме Джен Баррес:

Как-то утром я бреюсь в общественном туалете, и тут заходит какой-то старик, смотрит на меня, спрашивает, не «на улице ли я ночую», я говорю, что да, и тогда выясняется, что у него есть старый трейлер, где я могу пожить забесплатно. Проблема только в том, что он не совсем его хозяин. Настоящие владельцы куда-то уехали и просто разрешили ему жить на их участке в другом маленьком вагончике. То есть мне нужно вести себя там потише и не особо высовываться, потому что он никого туда пускать не должен. Тем не менее, расклад получился очень хороший, потому что внутри в трейлере очень прилично, это целый автодом, с мебелью, некоторые розетки в нем работают и для жизни просторно. Единственный минус – это сам этот старик, его зовут Чарли, он немного ненормальный и с ним иногда очень трудно ладить.

Чарли до сих пор живет по тому же адресу, без света и канализации, в маленьком, местами проржавевшем до дыр овальном туристическом автоприцепе, припаркованном за более крупным сине-белым автодомом, где ночевал Маккэндлесс. На западе над крышами соседних мобильных домов угрюмо высятся голые склоны гор. В заросшем дворе на чурбаках стоит «Форд Торино» небесно-голубого цвета, из-под его капота торчат кусты сорняков. Из близлежащих зарослей олеандра доносится аммиачный запах мочи.

«Крис? Крис? – рявкает Чарли, копаясь в своей дырявой памяти. – Ах, этот. Ага-ага, помню его, как же». Чарли – это тщедушный, нервозный старик с перманентно слезящимися глазами и седой щетиной на лице, одетый в толстовку и рабочие штаны цвета хаки. Насколько ему помнится, Маккэндлесс прожил в трейлере около месяца.

«Хороший парнишка, ага, очень даже приятный, – докладывает Чарли. – Правда, не любил, чтобы вокруг много народу было. Характер такой. Зла в нем не было, но вот комплексов, по-моему, выше крыши… понимаешь, о чем я? Книжки любил читать этого, что про Аляску писал, Джека Лондона. Общаться не особо любил. Бывало, надуется весь, не хочет, чтобы его беспокоили. Похоже было, что ищет чего-то в жизни парень, ищет-ищет, а чего ищет, и сам не знает. Я тоже такой когда-то был, да только уж потом сообразил, чего мне в жизни надо – денег! Ха-ха, эгей и опа-опа!»

«Но, как я говорил, все время про Аляску талдычил… ага, хотел туда поехать. Может, думал, там найдет, чего ищет. Хороший парень, ну, по крайней мере, казалось, что хороший. Только комплексов была у него куча. Беда прямо у него была с ними. Когда уезжал, вроде в районе Рождества это было, дал мне пятьдесят баксов и пачку сигарет за то, что я ему позволил тут пожить. Я еще подумал, как мило с его стороны, однако».

В конце ноября Маккэндлесс отправил Джен Баррес открытку до востребования на абонентский ящик в Ниланде, маленьком городке в калифорнийской долине Империал. «На этой открытке, что мы получили в Ниланде, впервые за долгое время был указан обратный адрес, – вспоминает Баррес. – Поэтому я немедленно ответила и сказала, что на следующие же выходные мы заедем повидаться с ним в Буллхэде, поскольку были в тот момент совсем недалеко».

Маккэндлесса несказанно обрадовала весточка от Джен.

«Я так рад, что вы оба живы и здоровы», – восклицает он в своем письме от 9 декабря 1991 года.

Огромное спасибо за рождественскую открытку. В это время года очень приятно чувствовать, что о тебе кто-то помнит… Я до невозможности рад был услышать, что вы приедете меня навестить, жду вас в любое время. Очень здорово думать, что по прошествии полутора лет мы с вами снова увидимся.

В конце письма он нарисовал карту и во всех подробностях написал, как найти его трейлер на Бейслайн-роуд в Буллхэд-Сити.

Тем не менее, через четыре дня после прихода этого письма, как раз когда они с Бобом уже почти собрались выехать в Буллхэд, Джен вернулась на место стоянки и увидела около своего фургона большой рюкзак. «Я сразу узнала рюкзак Алекса. А наша собачка Санни унюхала его раньше нас. Она любила Алекса, но меня удивило, что она его до сих пор помнит. Она чуть не рехнулась от радости, когда его нашла». Маккэндлесс объяснил, что устал от Буллхэда, что ему надоело работать от и до, что его утомили «пластиковые люди», с которыми приходилось работать, и поэтому он решил бросить все к черту и свалить из города.

Джен с Бобом стояли лагерем в пяти километрах от Ниланда. Местные называли этот район «Плитами». Когда-то здесь была авиабаза ВМФ, но потом ее вывели, а все постройки сломали, оставив только целую сеть разбросанных по пустыне плоских бетонных фундаментов. Ближе к ноябрю, когда везде в стране начинает холодать, около пяти тысяч бомжей и бродяг всех мастей, то есть тех, кого называют «перекати-поле», собираются в этих инопланетных пейзажах, чтобы пожить под теплым солнцем, не тратя на жизнь почти ни гроша. Плиты становятся чем-то вроде столицы многолюдной кочевой коммуны на резиновом ходу, толерантного сообщества, состоящего из уволенных, изгнанных, неимущих и перманентно безработных. Членами этой субкультуры становятся мужчины, женщины и дети всех возрастов, люди, прячущиеся от коллекторских агентств, полиции или налоговой службы, бежавшие от разладившихся взаимоотношений, слякотных зим и изматывающего однообразия существования, характерного для представителей среднего класса.

Маккэндлесс приехал в Плиты как раз в тот момент, когда в пустыне на всю катушку работал гигантский блошиный рынок. Будучи одной из его участниц, Джен выставила несколько раскладных столиков с дешевыми, как правило, уже подержанными товарами, и Маккэндлесс вызвался следить за прилавком с обширной коллекцией подержанных книжек.