Выбор оружия. Последнее слово техники - Иэн Бэнкс

В сумерки на площади появились всадники, чтобы забрать ее из гостиницы: за пришлую женщину со странным оттенком кожи, по слухам, можно было выручить неплохие деньги.

Хозяин гостиницы совершил ошибку, попытавшись вразумить этих людей, – его пригвоздили мечом к дверям дома. Дочери рыдали над телом отца, пока их не утащили прочь.

Чувствуя тошноту, Сма отвернулась от окна, слыша, как сапоги грохочут по хлипкой лестнице. Скаффен-Амтискав расположился около двери и спокойно смотрел на нее. До них донеслись крики – с площади и из самой гостиницы. Кто-то шарахнул по двери их комнаты, подняв столб пыли и сотрясая пол. Сма стояла с широко раскрытыми глазами, не думая ни о каких хитростях.

Она посмотрела на автономника.

– Сделайте что-нибудь, – сказала она, сглотнув слюну.

– С удовольствием, – пробормотал Скаффен-Амтискав.

Дверь распахнулась, ударившись о саманную стену. Сма отступила в сторону. В проеме появились двое мужчин в черных плащах; она чувствовала их запах. Один из мужчин, с мечом в одной руке и веревкой в другой, направился к ней, не обращая внимания на автономника у двери.

– Прошу прощения, – сказал Скаффен-Амтискав.

Человек, не останавливаясь, бросил взгляд на машину.

А в следующую секунду его больше там не было, номер заполнился пылью, в ушах Сма стоял звон, с потолка падали комочки глины, куски бумаги порхали в воздухе, в стене зияла дыра, открывая вид на соседнюю комнату; напротив дыры парил Скаффен-Амтискав, не двинувшись с места, словно опровергал закон действия и противодействия. В соседней комнате истерически вскрикнула женщина – то, что осталось от мужчины, впечаталось в стенку над ее кроватью. Кровь обильно увлажнила потолок, пол, стены, кровать и саму женщину.

В комнату ворвался второй человек, паля в автономника из невероятно длинного пистолета; пуля расплющилась, не долетев сантиметра до передней части машины, и плюхнулась на пол. Человек мигом обнажил меч и, стоя в дыму и пыли, замахнулся на автономника. Соприкоснувшись с красным полем над корпусом машины, клинок сломался – ровно, аккуратно. Незваного гостя приподняло над полом.

Сма скорчилась в уголке. Пыль была у нее во рту, на руках, в ушах, слушавших ее собственный крик.

Несколько секунд человек бешено бился посреди комнаты, потом сделался пятном в воздухе, где-то наверху. Еще один сильный звуковой удар – и в стене над головой Сма, рядом с окном, выходящим на площадь, появилась еще одна дыра. Доски пола подпрыгнули, и Сма оказалась в облаке пыли.

– Прекратите! – закричала она.

Стена над дырой треснула, появилась трещина в потолке, который стал проваливаться, сверху повалились солома и глина. Пыль забила Сма рот и нос. Она с трудом поднялась на ноги и чуть не выбросилась из окна, отчаянно пытаясь глотнуть свежего воздуха.

– Прекратите, – прохрипела она, кашляя от пыли.

Автономник спокойно подплыл к Сма, отгоняя пыль от ее лица плоскостным полем и подпирая провисший потолок тонкой колонной. Оба компонента поля были темно-красными – признак удовольствия.

– Ну-ну, успокойтесь, – сказал Скаффен-Амтискав, поглаживая ей спину; Сма закашлялась и закричала, в ужасе глядя на площадь внизу.

Тело второго человека лежало, точно красный мешок, в облаке пыли. Вокруг столпились всадники, недоуменно смотревшие на груду костей. Они даже не успели обнажить мечи, а дочери хозяина гостиницы – которых привязывали к двум вьючным животным – даже не успели понять, что это такое лежит на земле, и снова завопить, как что-то просвистело мимо плеча Сма, направляясь к людям на площади.

Один из воинов закричал и, размахивая мечом, устремился к дверям гостиницы. Ему удалось сделать только два шага. Он еще продолжал кричать, когда ножевая ракета, вытянув поле, отделила его голову от плеч. Крик превратился в звук, похожий на порыв ветра, потом густая жидкость, булькая, хлынула из трахеи, и тело повалилось на землю.

Двигаясь и поворачиваясь быстрее, чем любая птица или насекомое, ножевая ракета почти невидимо для глаза описала круг, пройдясь по всем всадникам со странным щебечущим звуком.

Семь наездников – пятеро стояли, двое так и не выбрались из седла – оказались в пыли, превратившись в четырнадцать кусков плоти. Сма попыталась прикрикнуть на автономника, чтобы тот остановил ракету, но воздуха все еще не хватало, и к тому же ее стало рвать. Автономник похлопал ее по спине.

– Ну-ну, – с тревогой в голосе произнес он.

На площади обе девушки соскользнули на землю с вьючных животных – убив воинов, ракета заодно разрезала их путы. Автономник удовлетворенно вздрогнул.

Один из воинов уронил меч и пустился наутек. Ножевая ракета пронзила его насквозь, потом заложила вираж – в воздухе словно нарисовался красный зигзаг – и рассекла шеи еще двух спешившихся всадников. Те мгновенно рухнули в пыль. Оставался последний. Животное под ним встало на дыбы перед ракетой, обнажило клыки, выставило когти и принялось бить ногами перед собой. Ракета прошла сквозь его шею и попала прямо в лицо всаднику.

Пролетев еще немного, ракета замерла в воздухе. Обезглавленное тело всадника соскользнуло с умирающего, охваченного судорогами животного. Ракета медленно развернулась – точно обозревала плоды своих недолгих трудов – и поплыла назад к окну.

Дочери хозяина гостиницы упали в обморок.

Сма вырвало.

Животные, обезумев, с воем скакали по площади; двое волочили за собой то, что осталось от их наездников.

Ракета развернулась и боднула одно из взбесившихся животных в лоб – иначе лежащие без сознания девушки были бы растоптаны. Потом она уволокла обеих подальше от жуткой сцены, к дверям, где лежало тело их отца.

Наконец стремительное маленькое устройство – на нем не было заметно ни пятнышка – легко поднялось к окну и, аккуратно обогнув то, что исторгла из себя Сма, скользнуло назад в корпус автономника.

– Мерзавец! – Сма попыталась ударить автономника, потом пнуть его; наконец она подняла табуретку и шарахнула ею по корпусу машины. – Мерзавец, выродок, убийца!

– Сма, вы же сами просили сделать что-нибудь, – резонно возразил автономник, оставаясь неподвижным среди вихря пыли и продолжая поддерживать потолок.

– Мясник херов!

Она шарахнула столом по его спине.

– Госпожа Сма, что за выражения!

– Мерзавец, негодяй, я ведь говорила – прекрати!

– Правда? Говорили? Значит, я не расслышал. Извините.

Она замолчала, поняв, что в голосе машины совсем не слышно раскаяния. Стало ясно, что у нее есть две возможности. Можно биться в истерике, рыдать и надолго выйти из строя – и, возможно, до конца своих дней переживать этот контраст между холодной расчетливостью автономника и своей истерикой. Или же…

Сма глубоко вздохнула, успокаивая себя, потом подошла к автономнику и хладнокровно сказала: