Снежинки на его трицепсах - Стелла Грей

— Что вы тут забыли‘?!

Милая, знал бы я сам! Теперь, глядя на нимфу из океанариума, чувствовал, насколько нелепым оказалось желание приехать к ней. Зачем я здесь?

— Эй, — она помахала передо мной рукой, — если надеялись получить то, о чем говорили — зря! Можете убираться!

По телу пробежал озноб — дождь забрался под воротник, прокатился по разгоряченной коже.

— Слушай, Лиза, — все-таки решился на разговор я. — У меня тачка сломалась. И…

— Алиса! — закричала она, топая ногой. — Господи, вы даже имя мое запомнить не в силах, о чем нам говорить?

— Погоди, — я ринулся за ней, но она замахнулась, пригрозила кулаком. Пришлось остановиться.

— Вон! Мне все равно, что там с вашей машиной, позвоните в службу спасения или звакуатор вызовите. А ко мне не подходите больше!

— Алиса, — сделал еще шаг и… пронаблюдал, как она свинтила в дом, захлопнув за собой двери. Следом раздался скрежет и щелчки замков. М-да.

Приблизившись к ветхому крыльцу, сел на верхнюю ступеньку и обхватил затылок руками.

— Ч-черт! — пробормотал, обдумывая, как быть дальше. Еще вчера я мог позволить себе почти любой каприз в этом городе, а сегодня обиваю порог убитого дома, кутаясь в дорогущее пальто, совершенно не защищающее от холода и влаги.

Как ни крути, а идти мне было некуда…

Рвануть в Москву и найти бывших партнеров отца‘? Они кое-что задолжали ему при жизни и, хорошо бы, отдали долг мне. Сейчас очень не помешал бы хороший дорогой адвокат…

— Вот и все, — прошептал я, — бездомный идиот. в который раз вздрогнув всем телом, я прислонился к стене дома и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и сохранить в организме остатки тепла. выходило плохо, даже зубы стали стучать, звонко клацая при соприкосновении.

Нужно было вставать и куда-то идти. Звонить. Бить в колокола, доказывать невиновность, искать главного бухгалтера и вытрясать из него правду… Но в какой-то момент мне вдруг стало абсолютно фиолетово на то, что будет дальше. Остался только холод, обволакивающий меня не только снаружи, но и изнутри. И совсем расхотелось открывать глаза…

Алиса Селезневская.

Каков мерзавец!

Приехал в дом и встал у порога, словно он — манна небесная! И оправдания какие глупые! Машина сломалась… Не понимаю, на что этот индивид надеялся, приехав ко мне!

Мечась из стороны в сторону, я пробежала несколько раз по гостиной, нервно сминая в руках газету, которой собиралась распалить дрова в печи. Дрова! Точно…

Я же шла за ними в сарай. Надо же было забыть о них…

На всякий случай перед выходом выглянула в окно и уже собиралась отодвинуть щеколду входной двери, когда разглядела очень знакомую макушку. Данила Ворошилов никуда не ушел! Он сидел на лестнице моего дома и, обнимая себя за плечи, спал. Ну, или просто уронил голову на грудь — может быть, так ему лучше думалось?

Ненормальный! Сидит под проливным дождем, мокнет почем зря. И все ради того, чтобы затащить меня в постель? Да быть не может.

Осторожно потянув на себя форточку маленького окошка, высунула нос наружу, всматриваясь в незваного гостя. Подумав немного, вздохнула и позвала гада: — Эй. Эй, вы…

Он не пошевелился, продолжая сидеть в прежней позе, чем, признаться, немного меня напугал.

— Я все равно не открою! — пригрозила, морщась от огромных холодных капель, попавших на лоб и губы.

Данила по-прежнему не подавал признаков жизни.

— Да что же это! — всплеснув руками, закрыла окошко и рывком откинула щеколду, потом открыла пару замков и вышла, натягивая на ходу куртку. — Данила. Вы чего там?

Он молчал.

Шмыгнув носом, подошла к нему, присела на корточки рядом, заглянула в лицо и ахнула: бледный весь, а губы с голубоватым оттенком. Пьяный, что ли?!

Выпрямившись, схватила его за плечи и с силой тряхнула. Ворошилов вздрогнул, вскинул голову.

— Кто?.. Где я? — забормотал, слепо щурясь под каплями дождя.

— Далеко от вашего клуба. Езжайте домой! — посоветовала я.

Он нахмурился, мотнул головой, стал подниматься и пошатнулся, застонал.

— Хорошо, — проговорила скорее себе, чем ему, подставляя собственное плечо. — вызовете себе машину из дома. Но у меня не останетесь. Мне такие гости даром не нужны!

Я ругалась и вела его в тепло. А он шел молча, неуверенно переставляя ноги и цепляясь за стены. В довершение всего Данила несколько раз громко чихнул, задрожал и тихо попросил:

— Алиса, налей мне чего-нибудь? Сейчас сдохну.

— Воды налью, — ответила, стараясь нагнать злости в голос, потому что жалость уже вторгалась в душу, вышагивая там мягкими лапками в поисках места для ночлега. — Алкоголя нет.

— Пр-р-равильная, — дрожа, пробормотал Ворошилов, — моржей спасаешь, мужиков подбираешь, спирт не держишь. М-м-милота.

— Замолчите уже! А то выгоню.

— М-молчу, — пробормотал он, стаскивая с себя пальто и усаживаясь в мое кресло перед печкой. — А-а-а, как хор-рошо… Ты — моя спасительнице.

— Даже не думайте, — подняв его пальто, повесила ближе к печке для просыхания. — Спасать я вас не собираюсь. Вы мне противны. Но я человек и не могу смотреть на страдания других. Чем вы и пользуетесь, судя по всему.

У меня был настрой поругаться. Как бы хотелось услышать еще пару едких шуточек и выкинуть наглеца из дома, но… он молчал. Сидел, протягивая озябшие пальцы к открытой дверце печи, и довольно жмурился, не обращая больше на меня никакого внимания.

А я себя ощущала молекулой, которую попытались остановить в разгаре броуновского движения. Инерция гнала меня вперед и не позволяла спокойно сидеть, хотя бы потому, что я понятия не имела о том, что теперь делать с Данипой Ворошиловым. Вся суть сопротивлялась тому, чтобы вот так спокойно любоваться на наглого захватчика океанариума.

Чаю я все же решила ему сделать, хотя хотелось из вредности просто плеснуть в кружку кипятка и выдать товарищу миллионеру. А что, в моей жизни уже давно не было покупного чая, лишь травы из полей, любовно собираемые и высушиваемые.

Во-первых, полезно, а во-вторых, экономит немало денег Но для дорогого гостя я расстаралась и откопала на задней полки старенького кухонного комода погрызенный мышами чайный пакетик.

А еще голову поднимала коварная черта любого женского характера — любопытство. Именно оно всегда гнало нас вперед, толкало на самые дурацкие поступки. Именно во имя любопытства совершаются подвиги из категории

“идиотские”.

Именно эта моя черта сейчас желала впиться Ворошилову в горло и вытряхнуть все интересующие подробности: какого черта ты сюда явился?!