Рассекреченное королевство. Испытание - Ровенна Миллер

– Ты так думаешь? – спросила я еле слышно.

Слова, брошенные Вайтакером, поколебали зародившиеся во мне надежды, и червь сомнения вполз ко мне в душу. Я должна была поговорить с Теодором начистоту.

– Воспротивиться законной власти для них равносильно измене. Они не пойдут ни на политическое убийство, ни на раскол, ни на что-либо подобное. – Колесо кареты попало в глубокую выбоину, и Теодора качнуло на меня. – Не в их силах остановить реформы.

– Но у них полно денег, они властвуют в большинстве провинций. Как их принудить к чему-либо?

– Они подчинятся законной власти, – повторил он.

– Теодор, – несмело начала я. – Не хотелось бы тебя огорчать, но все эти сильные мира сего находятся у кормила власти, которое столетиями позволяло им править и повелевать. Не витаешь ли ты в облаках, полагая, что они склонят головы перед новыми законами?

– А по-твоему – что? В одночасье все дворяне станут преступниками?

– Нет, – удрученно вздохнула я. – Но для тебя они – ровня. А для меня – цари горы по воле случая, которые слишком долго никого не пускали на вершину. Они понятия не имеют, что творится у подножья горы, они на все смотрят свысока.

– Ты хочешь сказать, что я ни в грош тебя не ставлю? Смотрю на тебя сверху вниз?

– Нет! – Я вцепилась в шелковые юбки. – То есть смотришь иногда, но неумышленно. Что поделать, ты родился на вершине горы, а я – у ее подошвы. Но неужели ты не понимаешь, что в твоих руках власть, которой у нас нет?

Я тяжело дышала, но, наконец-то высказав все, что во мне накипело, почувствовала себя легко и свободно.

– Но я пытаюсь помочь! Стараюсь поступать по справедливости с тобой и с кем бы то ни было в Галатии, лишь бы эта чертова страна не развалилась на части!

– Знаю! Но, черт побери, Теодор, неужели ты не понимаешь, что твои благие намерения – это дорога в ад? Складывается ощущение, что нам могут вначале что-то дать, а потом, – я втянула воздух, – взять и отнять!

Он внимательно оглядел меня: заметил смятый шелк, сжатый в моих кулаках, отчаянную решимость на моем лице.

– Я подумаю над твоими словами, – сказал он.

– Спасибо.

– На данный момент я более чем уверен – даже если они не захотят меняться, они не захотят вызывать и открытый бунт, так что Билль одобрят.

– Полагаю, – осторожно улыбнулась я, – как только Билль войдет в законную силу, они не будут возражать против реформ, дабы не раздуть пожар гражданской войны.

– Конечно, нет! – завопил Теодор в притворном негодовании. – Этому отребью только волю дай, они такого наворотят! Анархисты!

Я расхохоталась – настолько ловко Теодор спародировал генерала Вайтакера.

– А теперь – за работу. Впереди у нас великие дела и долгие вечера. – Теодор взял меня за руку. – И я так рад, что мы проведем их вдвоем.

Когда я открыла глаза, солнечный луч уже проторил золотую дорожку на одеяле. Теодор спал, волосы его рассыпались, закрыв лицо. Я тихонько высвободила руку из-под его головы, выскользнула из постели, накинула на плечи розовый шелковый пеньюар, который Теодор держал для меня в своей спальне, и на цыпочках подкралась к окну. За окном пышным цветом расцветал летний день: облачко студеного ночного тумана золотистой дымкой таяло над водной гладью порта.

Стук в дверь пробудил Теодора и заставил меня вздрогнуть.

– Входите, – сонно пробормотал мой нареченный.

Краска стыда выступила на моем лице – никак не могла свыкнуться с мыслью, что слугам известно, когда я провожу ночь с их хозяином. Я представляла, как они сплетничают обо мне на кухне или в кругу семьи.

Лакей величественно распахнул дверь и, избегая смотреть на меня в неглиже, провозгласил:

– Ваше высочество, пожаловала леди Виола Сноумонт.

– Виола? В такую рань? Да она в это время обычно седьмой сон видит, – засмеялся Теодор. – Если моя рубашка-баньян ее не смутит, пусть подождет меня в кабинете.

– Будет исполнено, Ваше высочество.

– Я… Я останусь здесь, – пролепетала я, когда дверь за лакеем закрылась.

– Еще чего. Виола наверняка догадалась, что ты у меня.

Он поднялся с кровати, провел пятерней по взъерошенным волосам и потянулся к баньяну – длинной свободной рубахе, смахивающей на халат.

– Надень лучше свежую.

Не сдержав улыбки, я открыла комод и взяла из аккуратно сложенной стопки тщательно отутюженную рубашку.

– Чулки?

– Да, думаю, не помешают.

Я кинула в него рубашкой и чулками, и он поймал их на лету.

– Ты изумительна.

– Вот уж вряд ли, – отозвалась я, втискивая ноги в туфли. – Что Виоле понадобилось ни свет ни заря?

– Кто ж ее знает, – пожал плечами Теодор, застегивая бриджи. Ситцевый баньян покрыл его плечи, и принц протер глаза, прогоняя остатки сна.

Лицо мое пылало, когда он отворил дверь, пропуская меня в кабинет. Ясное дело, Виола знала, что мы с Теодором коротаем ночи вдвоем, но одно дело – знать, и совсем другое – встретиться друг с другом лицом к лицу.

Смущение мое, однако, как ветром сдуло, когда я увидела Виолу. Бледная как мел, она, ломая руки, мерила шагами комнату в том же платье и в тех же украшениях, что были на ней вчера вечером.

– Виола! – Теодор в три прыжка очутился рядом с ней. – Что с тобой?

Схватив его руку, она испустила протяжный стон.

– Прости, прости меня, Тео. Я… Никто не должен был это видеть.

– Тише, Виола, успокойся. Сядь, отдохни, – Теодор подвел ее к дивану-канапе, и она утонула в мягких подушках. – Я прикажу чаю, – добавил он, понимая, что чашечка его традиционного утреннего кофе лишь больше взбудоражит ее.

– Какое уж тут спокойствие! Ты просто ничего не знаешь! – Виола жадно вздохнула, и шелковая кокарда на ее груди затрепетала. – Мне-то терять нечего, но как это отразится на королевской семье! Ох, просто не верится…

Я отступила назад и прислонилась к обтянутой шелком стене.

– Софи, прости, что втягиваю тебя во все это, – проговорила Виола срывающимся голосом, – но это касается и тебя тоже. Останься, пожалуйста, и выслушай меня, хорошо?

Я кивнула, стараясь не показывать охватившего меня страха.

– Тео… – В глазах Виолы дрожали слезы, когда она назвала Теодора его детским именем. – Я просто… просто не знала, что делать. И я не хотела, чтобы ты услышал обо всем из чужих уст.

– Виви, – Теодор уселся напротив и сжал ее дрожащую руку, – прошу тебя, расскажи, что произошло.

– После вчерашнего ужина я захотела закончить один… эскиз. С Аннетт… – Виола заколебалась. – Я вытащила папку с рисунками и карандашными набросками, но этого эскиза и некоторых других там не было.