Повесть о несостоявшейся любви - Эдуард Снежин

Тогда я разделся, оставшись в одних трусах, и снял с неё платье, а потом бюстгальтер. Груди были ещё очень ничего, хоть и не топорщились вверх, как у Лены. Я покрутил ей соски. По реакции Земфиры я понял, что исправляюсь, и она позволила снять с неё трусики. При этом в моей пьяной голове закрутились озорные стишки а ля Пушкин:

Я е. л её шутя, Груди белые крутя, То как зверь она завоет, То заплачет как дитя.

Я снял и свои трусы, застоявшийся от безделья орган прореагировал правильно и моментально встал. Я положил Земфиру на кровать, мягко, но настойчиво упёршись ей в плечи. Картинка, открывшаяся под трусами, оказалась живописной.

Видно было, что треугольничек волос аккуратно подправлен бритвой, еще я уловил все тот же запах жасмина – женщина явно следила за собой и в самых потайных уголках своего тела.

Я ткнулся в вожделенное место. Не тут-то было. Она не пускала. Я руками попытался разнять её ноги. Ноги разошлись, но как только я попытался пристроить свой орган, сошлись снова.

«Так. Видимо, я мало обработал её сверху», – подумал я и опять, с песней в душе, взялся руками за груди. Но дама ждала чего-то другого. «Чего она хочет?»

Я закрыл глаза и представил на месте Земфиры Лену. С каким сладострастием впился бы я губами в соски её грудей, а языком – в её лоно, не знавшее такой мужской ласки!

Но с Земфирой мне этого делать не хотелось, поэтому все попытки обладания ею, свелись к взаимной борьбе за проникновение. Интересней всего, что при всём этом моя дама постоянно улыбалась! «Ну и стерва!» – подумал я.

Наконец мой измученный орган сдался и опал. Я поднялся и хотел надеть трусы, чтобы не испытывать позора от того, что женщина будет созерцать ни на что не годный отросток.

Тут Земфира поняла, что переиграла. Она подскочила ко мне, встала на пол на колени и умело заработала губами. Я закатил глаза и вцепился ей в волосы. Она оторвалась на момент и прошептала:

– У нас весь город такой!

– Какой?

– Стервозный! Ложись на спину!

Дальше мне оставалось только выполнять её команды, она полностью взяла инициативу в свои руки.

В пьяном угаре, что только ни делал я с женщиной. Как только ни изощрялась она со мной.

При сильном опьянении я долго не могу кончить, так что Земфира осталась вполне довольна.

Весь следующий день я отсыпался. Было странное чувство. С одной стороны, я как будто, освободился от чего-то, сковывающего меня в глубине души, с другой – было ощущение, что я сотворил нечто мерзкое.

За обедом Липарит, посетивший санаторий для процедур, попытался удовлетворить своё любопытство:

– Куда ушёл? Эта дэвушка подходил – тебя спрашивала. Какой пышечка, у! – произвёл он круговое движение руками.

– Вот и займись пышечкой, у тебя денег много, она клиента ищет.

– Ты что, Дим? Я честный человек – у меня Наташ.

– У тебя и жена есть, честный человек!

– Зачем жена? Жена – дома, в Ереван.

– Да, ладно, это я так…

– Вид у тебя усталый, и совсем не ешь. Где был?

– В казино играл, – раскрыл я армянину часть своих похождений.

– И как?

– Выиграл немного.

– Ты больше, Дима, не ходи туда. Это хуже наркотик.

– Не пойду.

Липарит успокоился от преподнесённой ему версии моего исчезновения и пошёл к своей «Наташ».

Я окунулся в море, потом сел в воде у берега и принялся яростно натирать всё тело песком, словно пытался смыть что-то грязное, налипшее. «С ума схожу, – закружилось в голове, – подумаешь, переспал с очень даже красивой и неглупой женщиной. Может быть, Ленка тоже спит с этим… Сашкой.»

И тут же передёрнулся и оборвал себя:

«Не дури! Не позволит она, если не вышло у нас с ней,…»

Шлёпнулся на горячий песок и уснул.

Я сижу в кресле, в гостинице «Кубань», на коленях у меня Лена, совсем без одежды, с распахнутыми ногами. Я зарылся носом в её соломенные волосы и никак не могу надышаться чудным запахом жасмина, исходящим от них.

– Лена, Лена, люблю тебя безумно!

Но, отклонив от себя голову девушки, вижу, что это вовсе не Лена, а Земфира, и волосы у неё тёмные.

– Что, не забыл мой жасмин? – улыбается она, – настоящие афрозо-диаки долго пахнут!

– Нет, нет, я хочу Лену, уйди, ты отняла её у меня!

– Ты сам отнял у себя свою любовь, оказался слишком гордым! – хохочет Земфира. – И жене ты изменяешь, всё время сам отнимаешь у себя то, что нельзя терять!

– Но ты тоже не хотела терять меня, отпускать к Лене!

– Я стерва! В Сочи все бабы стервы! Ты так хорошо лизал меня.

– Я не был до тебя таким. Ты сделала меня сексуальным наркоманом, со своим садомазом.

– Ну и катись к Лене!

Земфира с ведьминым хохотом срывается с моих колен и со свистом улетает в форточку.

Снова на коленях Лена.

– Я думала, что ты утонул в море, – плачет она, содрогаясь всем телом и, обняв за шею, целует в губы и щёки.

– Возьми меня, не обращай внимания, если мне станет больно, мы слились душами и должны слиться телами!

И с такой силой вонзается в мои губы и язык, что я резко отшатываюсь.

– Больно, Земфира! – кричу я, понимая, что кусает меня не Лена, а Земфира.

– Нет, я не Земфира, я Лена. Я вернулась к тебе.

– Нет, ты совсем по-другому целуешься!

– Земфира научила меня. Тебе же нравится так страстно.

– Но так целуют только, когда сливаются всем телом!

– Я пришла для этого. Возьми меня.

– Я хочу тебя!

Пытаюсь притянуть Лену к себе и вижу, что это… опять Земфира.

Просыпаюсь. Земфира держит меня за плечи и смотрит с испугом:

– Что с тобой?

– Что?

– Нашла на пляже, хотела разбудить поцелуем, а ты задёргался… как эпилептик.

– Нет у меня эпилепсии. Не выспался.

– Да? А я хотела съездить с тобой на Дагомыс. Вот, приехала на автомобиле.

– Не жилец я сегодня, – слабо то ли улыбнулся, то ли скривился я.

– Ладно, приходи в себя. Вот тебе телефон, – сунула она мне визитку. – Опомнишься – позвони.

– Ну, да, – сунул я визитку в кармашек плавок.

Земфира чмокнула меня в щёку и плавной походкой удалилась, помахав рукой у выхода.

Соседи по пляжу, все как один, приподняли головы и все глаза просмотрели на пикантную даму.