Уксусная девушка - Энн Тайлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваша мать испустила дух.
— Умерла, — поправила Кейт. — Да.
— Скорблю о вашей утрате, — отчетливо проговорил Петр, будто повторяя заученные наизусть слова.
— Не стоит, — махнула рукой Кейт. — Я ее особо не знала.
— Почему?
— После моего рождения с ней случилась депрессия. — Кейт вернулась в столовую, вытерла со стола и снова пришла на кухню. — Посмотрела на меня и впала в отчаяние.
Кейт рассмеялась. Петр промолчал. Ой, он же вырос в детском доме!
— Похоже, вы не знали своей матери, — сказала она.
— Совсем не знал. — Он сложил тарелки в посудомоечную машинку, хотя они выглядели вполне чистыми. — Меня кинули.
— Вы имеете в виду, подкинули?
— Да, прямо на крыльцо приюта. В ящике из-под консервированных персиков. Записка гласила: "Два дня от роду".
Когда Петр дискутировал с отцом Кейт на научные темы, его английский был вполне сносным, однако в быту он говорил довольно коряво и отрывисто. С артиклями у него совсем беда! Ей не понять его трудностей, потому что в родном языке Петра артиклей нет и в помине.
Кейт бросила полотенце в корзину для грязного белья. (Отец признавал лишь полотенца из стопроцентного хлопка, которые следовало стирать с отбеливателем после каждого использования. На поролоновые губки он смотрел почти со священным ужасом.)
— Ну, вот мы и закончили, — сказала Кейт. — Благодарю за помощь. Думаю, отец ждет вас в гостиной.
Петр смотрел на нее выжидающе, но Кейт прислонилась к раковине и скрестила руки на груди. Наконец он отвернулся и вышел, а Кейт отправилась в столовую заканчивать налоговую декларацию.
* * *
— По-моему, все прошло отлично! — сказал отец.
Он проводил гостя и вернулся в гостиную. Кейт сложила числа в колонке, подняла взгляд и спросила:
— С Белочкой поговорил?
— С Белочкой…
— Вы говорили про Эдварда Минца?
— Да.
— И что она сказала?
— О чем?
Кейт вздохнула.
— Пожалуйста, сосредоточься. Ты спросил, почему она не обратилась в агентство? Узнал, сколько денег берет Эдвард?
— Не берет он никаких денег.
— Очень плохо!
— Почему?
— Договоренность должна строиться на профессиональной основе. Иначе как мы уволим репетитора в случае его профнепригодности?
— Не хочешь ли ты выйти замуж за Пиотра? — спросил отец.
— Что?!
Кейт откинулась на спинку стула и изумленно раскрыла рот, держа калькулятор в одной руке, а шариковую ручку — в другой. Смысл вопроса дошел до нее, будто удар в солнечное сплетение.
Отец терпеливо дожидался ответа, сунув кулаки в карманы комбинезона.
— Надеюсь, ты пошутил!
— Кейт, подумай как следует, — сказал он. — Не стоит принимать скоропалительных решений.
— Ты предлагаешь мне выйти замуж за человека, которого я совершенно не знаю, лишь бы твой лаборант остался при тебе?!
— Он не обычный лаборант, это же сам Пиотр Чербаков! К тому же вы немного знакомы. Я лично могу за него поручиться!
— Так вот чем ты занимался последние несколько дней! — сообразила Кейт. До чего унизительно слышать, как твой голос дрожит. Только бы отец не заметил. — Ты пытался нас свести, а я даже не поняла! Мне и в голову не пришло, что родной отец задумает такое.
— Кейт, ты слишком остро реагируешь. Рано или поздно тебе придется выйти замуж. А Пиотр — человек исключительный, невероятно талантливый. Если он покинет мой проект, это будет невосполнимая утрата для всего человечества! И мне он нравится. Отличный парень! Уверен, познакомившись с ним поближе, ты скажешь то же самое.
— Белочке ты никогда бы подобного не предложил, — горько бросила Кейт. — Она же твоя любимая девочка-конфетка!
— Ну, Белочка еще в школе учится, — напомнил отец.
— Так пускай бросит школу! Все равно толку от ее учебы ноль!
— Кейт, не будь жестокой! — Он немного подумал. — К тому же за Белочкой и так увивается целая толпа молодых людей.
— А за мной, значит, нет?
Спорить отец не стал. Он посмотрел на Кейт с надеждой, напряженно сжав губы, и половинки его усов сошлись в щеточку.
Если сохранять невозмутимое выражение лица, не моргать и не разговаривать, то слезы могут и не брызнуть. Поэтому Кейт промолчала. Она медленно поднялась, стараясь ничего не задеть, положила калькулятор, повернулась и вышла из столовой с гордо задранным подбородком.
— Кэтрин! — окликнул отец.
Она вылетела в коридор, подбежала к лестнице и помчалась наверх. Слезы лились в три ручья и катились по щекам. Миновав площадку, она обогнула стойку перил и с размаху врезалась в Белочку, которая спускалась вниз.
— Что с тобой? — удивилась сестра.
Кейт швырнула ей в лицо шариковую ручку, ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь.
Боль от ран душевных бывает ничуть не слабее боли от ран физических. В следующие несколько дней Кейт убедилась в этом на своем опыте. Ей и раньше приходилось страдать, однако теперь она ощутила боль остро как никогда — будто в грудь воткнули нож. Спору нет, звучит странно: при чем тут грудь? Ведь сердце — не более чем насос, который прокачивает по телу кровь. И все же Кейт казалось, что ее сердце изранено, как будто одновременно усохло и распухло, как бы противоречиво это ни звучало.
Каждый день, идя на работу, она чувствовала себя пронзительно одинокой. Буквально у всех прохожих есть друзья или подруги, с которыми можно посмеяться, поделиться наболевшим или легонько ткнуть локтем в бок. Стайки девушек держатся так, будто определенно знают об этой жизни все. Влюбленные парочки шепчутся, склонив головы, соседские кумушки сплетничают у своих машин перед работой. Взбалмошные мужья, трудные подростки, несчастливые друзья — предмет обсуждения может быть любой, но стоит Кейт подойти ближе, как все умолкают и отрывисто здороваются: "Доброе утро", даже если они с ней не знакомы. Кейт притворялась, что не слышит. Если склонить голову пониже, то волосы отлично закрывают лицо.
Погода стояла весенняя, зацветали одуванчики, звонко чирикали птицы. Будь у нее время, Кейт с удовольствием бы посадовничала. Ей это всегда помогало. Увы, каждое утро надо было идти в детский сад, наклеивать фальшивую улыбку и встречать у главного входа детишек. Некоторые малыши до сих пор расставались с родителями неохотно, крепко цеплялись за их колени и прятали зареванные личики. Родители удрученно смотрели на Кейт, она героически изображала сочувствие, которого не испытывала вовсе, и делано-бодрым голосом спрашивала: "Хочешь, я возьму тебя за руку, и мы зайдем вместе?" Причина была проста: в дверях стояла миссис Дарлинг, дожидаясь предлога для увольнения. Впрочем, хоть бы и уволила — какая теперь разница?