Англия времен Ричарда Львиное Сердце. 1189–1199. Королевство без короля - Джон Эплби

Джеффри оставался рядом с Ричардом еще два дня, когда армия вышла из Везле, а затем покинул брата, скорее всего вернув себе его милость. Прощаясь, Ричард поцеловал Джеффри и произнес: «Брат, что люблю я, любишь и ты; что я ненавижу, и ты ненавидишь, потому мы должны быть едины сердцем и духом».

Джеффри отправился обратно в Тур, где находился после своего рукоположения в архиепископы Линкольна. Архиепископ Тура Бартоломью был старым другом Джеффри, и он надеялся быть посвященным им. Тем временем из Рима вернулись посланники Джеффри и привезли письмо с согласием папы, датированное 7 марта 1190 года. Однако в связи с запретом Ричарда на посвящение брата на тот момент согласие не имело существенного значения. Джеффри остался в Туре и принялся отправлять одно за другим послания королю с просьбами разрешить посвящение и отменить запрет на выезд, ведь принцу Иоанну он позволил вернуться в Англию.

Архиепископ Болдуин, в свою очередь, не оставлял попыток избавиться от необходимости идти с Ричардом в Крестовый поход. 31 декабря 1189 года им был посвящен в чин епископа Лондона Ричард Фицнайджел и Гийом Лоншан, епископ Илийский. Он не отказался от создания коллегии светских каноников, лишь думал изменить местоположение. Болдуин потребовал от епископа и монахов Рочестера выделить земли в Ламбе для осуществления своих планов. Все строения в Кентербери были разобраны, за исключением часовни, и все материалы перевезены в Ламбет. Кроме того, он пожелал взять с собой на Святую землю кафедру священника, за которой служил 13 января в Ламбете, чтобы оградить себя от врагов. Дабы держать непокорных монахов Кентербери под контролем, Болдуин назначил приором ненавистного ему Осборна.

19 февраля в Вестминстере архиепископом был созван церковный собор. Посовещавшись с епископами, Болдуин назначил Ричарда, архиепископа Лондона, представлять его интересы, а Гилберта Гленвилла, епископа Рочестера, своим викарием в епархии Кентербери, а также в церквах остальных поместий, принадлежавших архиепископу. Из Лондона Болдуин отправился в Кентербери и там 24 февраля получил посох и котомку пилигрима. 6 марта архиепископ отплыл из Дувра в Нормандию, где и присоединился к королю. Большая часть английского флота Ричарда I отправилась в Марсель, где им предстояло ждать короля, намеревавшегося прибыть туда через несколько месяцев.

Будучи в Руане, Болдуин повелел освободить от должности епископа Ковентри Гуго Нонанта, поскольку тот добился места шерифа Уорикшира, Лестершира и Стаффордшира. Хотя канон XII Третьего Латеранского собора 1179 года запрещает лицам духовным занимать светские посты, к соблюдению его относились весьма халатно, даже епископы служили кастелянами и становились юстициариями, как в случае Гийома Лоншана, канцлера, однако должность шерифа была невозможна для епископа, и Болдуин не мог этого позволить.

Узнав об этом, Гуго обещал оставить пост шерифа через две недели, перед самой Пасхой, и более никогда не претендовать на светскую должность «унижающую честь и достоинство духовного лица». Архиепископ известил своего представителя Ричарда в Лондоне о клятве Гуго и велел строго следить за ее выполнением. Гуго сдержал слово и освободил пост, за который уже сполна заплатил, к Михайлову дню.

После мятежа против евреев в день коронации Ричарда король издал несколько указов, защищавших их с такой силой, что все боялись помыслить напасть на них, пока король был в Англии. Однако стоило ему отбыть в Нормандию, как вновь стало закипать возмущение.

В то время достаточно крупная община иудеев проживала в Линне – зажиточном портовом городе, куда заходили в основном иностранные торговые суда. Уильям Ньюбургский, горько сожалевший о сложившейся ситуации, все же отмечал, что в случившемся виноваты, прежде всего, сами евреи. В январе 1190 года начались нападки на еврея, обращенного в христианство, с обвинениями в предательстве и лжи. Гонимый бросился искать убежища в церкви, на его крики о помощи откликнулись местные христиане и иностранные торговцы. Начались массовые волнения, однако стоит отметить, что жителей города сдерживали от открытого проявления гнева указы короля, чего нельзя сказать об иноземцах.

В толпе раздавались призывы убивать евреев и жечь их дома. Убит был даже врач-иудей, уважаемый в том числе и христианами, который в день особых злодеяний мятежников пожалел убиенных и выразил уверенность, что за такие поступки убийц неминуемо постигнет кара Божия. Торговцы поспешили загрузить все необходимое на корабли и убраться из города. Местные жители, вспомнив внезапно об указах короля, объявили зачинщиками торговцев.

Настроения людей перебросились из Линна в Норуич, где 6 февраля были убиты несколько евреев. Большая часть общины спряталась в замке и так спаслась от толпы.

Мятеж вспыхнул 7 марта в Стамфорде, где мотивы восставших выражались уже четче. В город в связи с ярмаркой перед началом Великого поста приехало много жителей ближайших селений, а также немало молодых мужчин, собиравшихся присоединиться к Крестовому походу. Когда они увидели, что «враги церкви Христовой живут так благополучно, в то время как они вынуждены собирать деньги на поход по крохам», то принялись грабить, с целью добыть средства на святое дело.

Многие жители и гости города их поддержали. Несколько иудеев были убиты; остальные бросились в замок, поскольку дома их были разграблены. Один из крестоносцев, юноша по имени Джон, поспешил уехать к друзьям в Нордгемптон, рассказал им о мятеже и поделился добычей. Друзья, позарившись на все деньги, убили Джона и вечером вывезли его тело за пределы города. Когда труп обнаружили, не без подсказки местного духовенства, было решено, что это один из убиенных мучеников. Об этом событии незамедлительно доложили епископу Линкольна Гуго, человеку здравомыслящему и в высшей степени благочестивому. Епископ не мешкая прибыл в Нортгемптон, где прочитал язвительную проповедь, отметив недальновидность тех, кто совершает подобные убийства, и жадность тех, кто их к этому подталкивает, польстившись на деньги, а также обещал отлучить от церкви всех, кто последует за ними.

Пламя мятежа перекинулось на север и дошло до Линкольна, где жил хорошо известный Аарон Линкольнский, богатейший еврей Англии, и один из самых состоятельных людей в стране. Город почти не пострадал от разрушений, что, вероятно, было в большой степени заслугой бдительного епископа Гуго и шерифа Линкольншира Жерара де Камвилла и коменданта замка Линкольн. Предупрежденные о том, что происходит на юге, они при первых же признаках начала беспорядков перевезли свое имущество в замок, а шериф и сотенный бейлиф быстро навели порядок.

Максимальной силы мятеж достиг в Йорке. Еврейская община там была самой богатой, у двух из ее членов, Бенедикта и Джойса, по описанию Уильяма Ньюбургского, дома были похожи на королевские замки. Злость и зависть способствовали объединению двух групп людей с разными интересами – одни были должны евреям, другие собирались в Крестовый поход против них. Во время одной особенно бурной ночи в марте толпа, обезумевшая от пожаров и ярости, напала на дом семьи Бенедикта, сам же он скончался предыдущей осенью, во время бунта в вечер коронации Ричарда. Ворвавшиеся убили вдову Бенедикта, его детей и всех, кто находился в доме, а потом подожгли жилище.