Мэбэт - Александр Григоренко

Причина, заставившая Вайнотов уйти, могла показаться странной, как и сама война, когда два человека приняли вызов целого рода. Но старые посланники все же привезли с собой страх, хоть и пытались скрыть его. После долгих разговоров у мужчин Вайнота, казалось, уже не было сомнений в том, что Мэбэт не настолько могуч и не безумен, чтобы взять в помощники одного только сына. Они уверили себя, что любимец божий призовет на свою сторону других людей, и те пойдут с ним — за плату или от страха.

Численность врагов никто из Вайнотов не знал и не мог знать. Следуя обычаю войны, они выслали разведчика, но до сего часа он не вернулся и страх, привезенный стариками, получил новую пищу. Поймать разведчика и смазать его кровью полозья нарт считалось предвестием победы. И некоторые из воинов рода Вайнота тихо поговаривали о том, что скоро им придется увидеть розовый след на снегу.

Тяжело и долго светлело небо, солнце нехотя выползало из-за дальних сопок с черными клоками леса, редевшего к вершинам. Вожак Вайнотов посмотрел в небо и приказал ставить маленький игрушечный чум с красным флажком — обычай требовал обозначить место предстоящего боя. Флажок поставили почти на том же месте, где белые куропатки, управляемые рукой любимца божьего вылетали из снега. Вожак нарочно приказал сделать именно так, чтобы остроумной задумкой уязвить Мэбэта и, что было еще важнее, пресечь постыдные надежды в душах воинов. Вожак видел эти надежды по лицам и шевелению губ, ибо знал войну, как старик знает свою старуху.

Солнце уже вышло наполовину, но противник все не показывался. Ожидание становилось надоедливым, однако теперь к нему примешивалась пока еще робкая надежда на то, что за те три дня, отведенных на подготовку к честной войне, Мэбэт одумался, задал трепку своему дерзкому сыну и, вполне возможно, собирается идти на попятную. Пусть даже он приведет с собой других людей, но если в битве погибнет сам Мэбэт и его сын, или хотя бы кто-то из них останется лежать на окровавленном снегу, то в любом случае участь семьи будет ужасной. Некому будет кормить жену любимца божьего, украденную Хадне вернут родителям, а сын его (опять же если останется живым и не покалеченным) уже не найдет себе новую невесту — разве что решится красть по отцовскому обычаю. Стадо и все добро станут добычей победителя. Семья Мэбэта превратится в пустых, бессмысленных людей, живущих не своим очагом, им ничего не останется, как пойти в услужение к богатым людям. Ядне на старости лет придется делать самую грязную, тяжелую работу, Хадко наймется в пастухи — за кусок мяса, сдобренный презрением и руганью. Гордость Мэбэта не перенесет такой участи. Всякой силе, даже такой как у него, есть предел и удача коварна даже с теми, у кого она засиделась как обнаглевший гость. А Вайнотов много, и никто еще не мог упрекнуть этот род в том, что он беден хорошими охотниками и храбрыми воинами…

Такие мысли блуждали во многих головах и уже начинали превращаться в уверенность, когда сверху раздался крик — то кричал наблюдатель, посаженный на самое высокое дерево:

— Они едут! Вижу оленей — двух оленей — и нарты…

— Где Мэбэт? — задрав голову, крикнул вожак Вайнотов. — Сколько людей с ним идет?

— Я не вижу людей, — отвечал наблюдатель. — Только нарты и больше ничего.

— Смотри лучше, слепой филин, должны быть люди, — раздраженно прокричал вожак.

— Нет людей, Няруй, ни одного не видно…

Няруй или Вильчатая Стрела — так звали вожака Вайнотов — велел наблюдателю не слезать с дерева и сразу кричать, как только увидит что-то подозрительное. Упряжка шла медленно и была еще далеко. Но и по прошествии времени сидевший на ветвях не увидел людей.

Воины собрались вокруг Няруя и гадали о том, что могли бы значить эти пустые нарты. Кто-то сказал, что нарты не пусты — в них, под шкурами прячутся Мэбэт и его сын, а может кто-то еще. Была другая догадка — враг послал дары, чтобы откупиться от войны.

— Глупость, — сказал вожак. — Разве олени сами знают путь к нашему становищу?

— Мэбэт сам не такой, как все люди, и олени у него не такие, — возразили Нярую, но вожак не успел ответить. Крик с дерева известил, что людей в нартах точно нет. Ни одного.

Пара белолобых оленей приблизилась к войску Вайнотов. Они везли нарты с обрывками красных лент — те самые, свадебные. На них не было ничего, кроме старой ровдуги. Вожак осмотрел упряжку со всех сторон: на темно-сером боку правого оленя он увидел белую стрелу, обведенную кругом. Краска была еще свежа и метку, дотоле неизвестную Вайнотам, можно было принять за собственный знак войны Мэбэта.

Оставшееся в лесу войско вышло на середину белого поля. Воины стояли и молчали, не понимая, что означает эта уловка. Все ждали, что скажет Няруй, но и он не вымолвил ни слова. Наконец, когда молчание затянулось, кто-то из воинов сказал и сам рассмеялся своим словам:

— Может быть, Мэбэт хочет откупиться от нас парой оленей, дырявой ровдугой и нартами — да и нарты-то не новые?

— Замолчи, росомаха, — рыкнул Няруй.

Вновь осела тишина.

— Мне надоели его загадки, я устал от его издевательств, — сказал вожак. — Мы все сделали, как положено, но теперь мне плевать на обычай. Мы будем ждать еще немного, но если Мэбэт не появится, когда солнце покажет свой нижний край, сами пойдем и потушим его очаг. И пусть обо мне будут говорить и думать, что и кому нравится — но я сделаю это. Мэбэт заслужил свою участь.

Решимость слов Няруя разогнало сомнения. Войско воспрянуло, закричало радостно, возгремело железом, и когда солнце показало свой нижний край, Вайноты двинулись к становищу любимца божьего. За войском шло несколько оленьих упряжек с пустыми нартами — чтобы везти законную добычу и, если понадобится, раненых.

Мэбэт жил совсем рядом — в половине малой ходьбы — и к полудню Няруй надеялся быть на месте. Шли быстро, даже весело и это нравилось Вильчатой Стреле. Одно только смущало его: путь пролегал через лес и по изгибам малых рек, еще не начинавших оттаивать, но нигде он не видел следов человека — только снег, отполированный ветром до гладкости светлого железа.

Опыт подсказывал Нярую, что врагу в его положении ничего не остается, как заманить Вайнотов в тайгу и встретить засадой. Однако, бессмысленно сажать в укрытия всего лишь двух человек. Спрятать же многих и не оставить при этом ни следа — очень трудно, почти невозможно: ведь всякий человек тайги видит не только след, но способен слышать дыхание змеи, указать на самую дальнюю звезду и различать запахи, которые приносит ветер.

Но все же олень, пришедший в становище, нес на себе знак войны — и, значит, Мэбэт принял вызов врага. Как любимец божий собирается ответить на него, Няруй не знал: ни лес, ни снег, ни ветер, разносящий запахи и звуки, не дали ему ни единой догадки.

Совсем немного пути оставалось до становища Мэбэта. Вот уже в глубине приподнятого над руслом берега показался серый дымок очага. Движением руки вожак остановил людей. Явного предчувствия опасности не было, но мысль о пропавшем разведчике вдруг мелькнула в голове Няруя. Не тратя времени на обдумывание решения, а повинуясь врожденной повадке воина, он решил напасть немедленно и всем войском.