Магистр - Дэвид Коу

Маг уставился на него на некоторое время, ничего не говоря. Потом наконец кивнул. Оррис удалился, оставив его на поляне.

Криссан взлетела Оррису на плечо, но некоторое время она смотрела назад, на мага Лиги и его ястреба, пока он шел на север сквозь лес.

«Не беспокойся, — мысленно сказал он, стараясь успокоить ее. — Он не будет преследовать нас. Возможно, на нас еще будут нападать, но не сегодня, и не этот ребенок».

Он взглянул на свой камень. Теперь он мерцал равномерно — общий сбор. Произошло что-то важное. При этой мысли в его памяти появился образ Джарида и Элайны. И Мин, конечно. Он улыбнулся. По крайней мере, он их всех скоро увидит. Не думая о том, с каким бедствием придется столкнуться Ордену, он предвкушал встречу с друзьями.

Приятно слышать, что тебя с Шивонн радует торговля, которая развилась между нашими странами за последние несколько лет. Как бы я хотел разделить ваш энтузиазм. Но дело в том, что недавнее вовлечение Тобин-Сера в торговлю через перешеек вызвало непредвиденные и, на мой взгляд, нежелательные последствия для нашей страны, народа и культуры. Даже наш язык изменился. Я никогда не слышал слова «межперешейковый» и, услышав его несколько недель назад, до сих пор не могу к нему привыкнуть. Оно даже точно не отражает сущность этой торговли, потому что для перевозки всех товаров от Тобин-Сера к Лон-Серу и обратно используются корабли. И тем не менее это слово продолжает существовать, с каждым днем смущая меня все больше.

Ты, конечно, сейчас смеешься надо мной, забавляясь моей неспособностью привыкнуть к изменениям, которые я описываю. Несмотря ни на что, именно этот звук мне бы хотелось услышать. И все-таки трудно отнестись с юмором к этому новому миру, который был создан не без моего участия. Боюсь, что, хотя инструменты и приспособления, которые вы нам присылаете, действительно, по вашему утверждению, экономят нам время и силы, они могут принести тяжелые испытания моей стране.

от мага Орриса Мелиор И Лакин, Правительнице Брагор-Наля, зима, год 4633

Баден стоял на пороге маленького дома и вглядывался в ночную тьму. Четыре года назад, когда они с Сонель впервые пришли в эту хижину, они ничего вокруг не видели, кроме маленького сада, который они устроили неподалеку от леса Бога, да вязов с кленами, окружавших сад. Даже сейчас, летом, все выглядело по-прежнему. Но левей из-за вырубки образовались участки, где вообще не было деревьев, и появился ряд широких дорог, по которым увозили срубленный лес, и все это уничтожало саму сущность леса Тобина. Этой зимой, когда деревья стояли голыми, а воздух был чистым, как сегодняшней ночью, Баден видел Изумрудные холмы с порога своего дома. Или скорее он видел тлеющие костры на вершинах холмов, на которых когда-то росли деревья.

Он чувствовал себя усталым и остро ощущал, как холодный воздух проникает ему под плащ, словно ледяная рука, но не мог оторвать взгляда от тех далеких огней. Он слышал, как открылась, а затем затворилась дверь позади него, и мгновение спустя он почувствовал руку Сонель на своей спине.

— Снова тоскуешь о тех днях, когда ты странствовал? — спросила она, становясь рядом с ним.

Он взглянул на нее и увидел, как на ее губах играет дружелюбная улыбка. Теперь на ее лице морщин было больше, чем раньше, а в ее волосах цвета пшеницы появились многочисленные седые пряди, которые отсвечивали серебром в лунном свете. Но во многом она по-прежнему оставалась такой, какой он помнил ее, когда впервые встретился с ней много лет назад: высокая, стройная, с девичьим овалом лица и потрясающими зелеными глазами. Глядя на нее, он чувствовал себя старым и неуклюжим, и уже не раз ему хотелось знать, за что она все еще любит его.

— Да нет, — наконец ответил он, обнимая ее за плечи.

— О чем тогда?

— Он пожал плечами.

— Просто смотрел на огни.

Она взглянула на холмы и нахмурилась:

— Их там так много. Кажется, что с каждой ночью их становится все больше.

Баден кивнул:

— Да.

— Наверняка они не смогут вырубать лес до бесконечности, Баден, — стала уверять его она, снова начиная разговор, который уже несколько раз повторялся за последние месяцы. — Храмам не принадлежит все на этих холмах.

— Дело не только в Храмах, — сказал он резче, чем хотелось бы. — Конечно, они пришли первыми, и им принадлежит больше земли, чем кому-либо еще. Но сейчас многие занимаются вырубкой леса.

— Я знаю, — тихо ответила она.

— Прости, Сонель, — прошептал он, целуя ее в лоб. — Я просто хочу, чтобы Радомил предпринял что-нибудь.

— Он не может действовать в одиночку, Баден. Ему нужна поддержка Ордена.

— Она у него есть! — сказал Баден, качая головой. — Между нами говоря, это Джарид с Элайной, Оррис, Транн, Меред и кое-кто еще. У него есть их голоса.

— Ты ведь не так наивен. Если он будет решать подобную проблему простым большинством, он спровоцирует то, что многие маги перебегут в Лигу. Он должен действовать осторожно. Ему нельзя слишком спешить.

Баден снова посмотрел на холмы:

— Он не может позволить себе подобного удовольствия.

Она мрачно кивнула:

— Я согласна. — Затем с менее мрачным видом добавила: — Но, может быть, все дело в том, что не весь Орден поддерживает его. Когда все наконец его поддержат, он сможет принять меры.

Баден посмотрел на свой посох. Оранжевый камень в верхней его части мерцал почти час.

— Может быть, — ответил он, хотя ему и не удалось скрыть в своем голосе скептических ноток.

— Ты что, из вежливости со мной соглашаешься? — с улыбкой спросила она.

Баден усилием воли заставил себя рассмеяться:

— Боюсь, что так.

— Ты разве не знаешь, что угождать бывшей Премудрой — значит нарушать законы Амарида?

— Нет, об этом я не знал, — ответил Баден, удивленно поднимая бровь.

— Ну, этот закон мало кто знает, — с легкостью объяснила она. — Ты о нем ничего и не слышал, потому что многих из нас, Премудрых, уже нет в живых.

Он улыбнулся такому преуменьшению. Остался всего один, если быть точным. Сонель потеряла свою сову четыре года назад и по правилам Ордена была вынуждена отказаться от поста его главы. Предыдущие четверо Премудрых погибли во время своего пребывания в этой должности, включая друга Бадена Джессамин, непосредственную предшественницу Сонель; Джессамин была убита в лесу Терона предателем Сартолом.

Таким образом, Сонель пребывала в весьма странном положении: бывшая Премудрая, оставшаяся в живых. Они с Баденом не раз говорили о том, как ей повезло, что ее преемником стал Радомил, человек, чья скромность и отсутствие честолюбия позволили разглядеть в ней друга и советчика, а не угрозу его собственной власти. Ибо сейчас, когда она опять сделалась связанной, ничто не мешало ей снова претендовать на это место, если бы Радомил потерял своего любимца или же умер. Она заявила, что ничуть не заинтересована в возвращении в Великий Зал в качестве Премудрой, и не дала Радомилу ни малейшего повода сомневаться в ее словах. Но другой Премудрый, возможно, посчитал бы подобные заявления неискренними и воспринял бы ее поддержку как хорошо продуманную попытку втереться в доверие.