Когда связь крепка - Блейк Пирс

Стайн замолчал, а потом добавил:

– Но когда мы шли назад на то место, чтобы посмотреть, мы уже точно знали, что произошло.

Джен мысленно вернулась к исследованию, проведённому ею на борту самолёта. Она знала, что бригада товарного состава немногочисленна, тем не менее, по всему следовало, что одного человека не хватает.

– Где машинист? – спросила она.

– Командир? – спросил Бык Каллен. – Он в камере.

У Джен челюсть отпала от шока. Какого чёрта он там делает?

– Вы посадили его под стражу?! – переспросила она.

Пауэлл сказал:

– У нас не было другого выбора.

Старший проводник добавил:

– Бедняга… Он не стал ни с кем разговаривать. Всё, что он сказал после происшествия, это: «Посадите меня». Он просто повторял это снова и снова.

Местный шеф полиции сказал:

– Так что нам пришлось поступить именно так. Пока это кажется наилучшим вариантом.

Джен пришла в ярость.

– И вы не дали ему психолога?!

Представитель железнодорожной полиции сообщил:

– Мы вызвали из Чикаго психолога нашей компании. Таковы правила. Мы не знаем, когда он доберётся сюда.

Райли была просто поражена.

– Но не может же машинист винить себя в произошедшем! – воскликнула она.

– Конечно, может, – удивился старший кондуктор. – Это не его ошибка, но он никак этому не препятствовал. Он был тем, кто управляет поездом, и он чувствовал себя наиболее беспомощным. Это грызёт его изнутри. Мне больно видеть, как он закрылся после этого. Я правда пытался с ним поговорить, но он даже не посмотрел на меня! Мы не должны ждать, пока объявится чёртов железнодорожный мозгоправ. Кто-то должен помочь ему сейчас же, и плевать на правила. Он отличный командир и заслуживает лучшего.

Джен злилась всё сильнее. Она сказала Каллену:

– Вы не можете просто оставить его сидеть одного в камере! Мне плевать, что он сам хочет побыть один. Ему это сейчас вредно. Кто-то должен поговорить с ним.

Все присутствующие посмотрели на неё.

Джен заколебалась, а потом сказала:

– Хорошо, отведите меня в камеру. Я хочу видеть его.

Райли посмотрела на неё и сказала:

– Джен, я не думаю, что это хорошая идея…

Но Джен её проигнорировала.

– Как его зовут? – спросила она проводников.

– Брок Патнэм, – ответил Бойнтон.

– Отведите меня к нему, – настойчиво повторила Джен. – Сейчас же.

Шеф Пауэлл вывел Джен из комнаты для допросов и повёл по коридору. Она знала, что бывает слишком бестактной и прямолинейной, даже когда нужно проявить мягкость. У неё уж точно не было способности Райли в подходящие моменты включать сочувствие. И если сама Райли не нашла в себе силы взять на себя эту задачу, почему Джен решила, что она справится?

Но кто-то должен был взять это на себя.

Пауэлл отвёл её к ряду камер с прочными дверями и крохотными окошками и сказал:

– Хотите, я пойду с вами?

– Нет, – отказалась Джен. – Лучше я поговорю с ним наедине.

Пауэлл открыл дверь одной из камер, и Джен вошла внутрь. Пауэлл не стал запирать дверь, но отошёл от неё.

На краю койки сидел мужчина возрастом в тридцать с небольшим лет и смотрел прямо перед собой в стену. На нём была надета простая футболка и бейсболка задом наперёд.

Стоя в дверях, Джен мягко произнесла:

– Мистер Патнэм? Брок? Меня зовут Джен Ростон, я из ФБР. Мне ужасно жаль, что с вами такое произошло. Я всего лишь хотела узнать, могу ли я с вами… поговорить.

Патнэм не продемонстрировал никаких признаков того, что услышал её.

Он особенно старался не встречаться с нею глазами – как и со всеми остальными, поняла девушка.

Из своего исследования Джен прекрасно понимала, почему он так себя чувствует.

Она с усилием сглотнула комок волнения, образовавшийся в её горле.

Это будет ещё сложнее, чем она ожидала.

Райли с тревогой проводила глазами уходящую Джен. Билл продолжал расспрашивать кондуктора и его ассистента, а она никак не могла перестать беспокоиться о Джен и машинисте.

Она не сомневалась в том, что мужчине сейчас приходится крайне нелегко, и, конечно, ей совсем не понравилось то, что нужно дожидаться железнодорожного психолога – который, скорей всего, является чиновничьей марионеткой и больше тревожится за благосостояние компании, нежели машиниста. Но разве у них есть выбор?

К тому же «зелёная» агент могла ещё больше усугубить состояние машиниста. Райли ни разу не замечала, чтобы Джен отличалась мастерством в работе с людьми.

И если Джен расстроит мужчину ещё больше, как это повлияет на её моральный дух? Она и так уже подумывает о том, чтобы уйти из ФБР из-за давления со стороны своей криминальной приёмной матери.

Несмотря на все переживания, Райли продолжала краем уха следить за тем, что обсуждалось в комнате.

Билл как раз говорил Стайну:

– Так вы утверждаете, что вам уже приходилось видеть подобное. Вы имеете в виду убийства на железной дороге?

– О, нет, – сказал Стайн. – Именно убийства, такие как это, случаются крайне редко. Тем не менее, люди погибают на путях, причём гораздо чаще, чем вы, вероятно, полагаете. В год случается несколько сотен жертв, часть из которых – безмозглые искатели острых ощущений, а другая часть – суицидники.

Его помощник нервно заёрзал на стуле и сказал:

– Что-то мне не хочется больше такое видеть. Хотя судя по тому, что говорит Арло – это часть работы.

Билл спросил кондуктора:

– Вы уверены, что машинист ничего не мог сделать?

Арло Стайн покачал головой.

– Более чем. Он уже сбавил скорость до пятидесяти километров в час, чтобы войти в поворот, но несмотря на это способа остановить дизельный локомотив с десятью гружёными вагонами достаточно быстро, чтобы хотя бы попытаться не навредить женщине, просто не существует. Нельзя нарушить законы физики и остановить несколько тысяч тон движущегося железа в одно мгновение. Позвольте я вам объясню…

Кондуктор стал описывать механизм торможения. Его речь была наполнена техническими подробностями и терминами и не представляла практически никакой пользы для Билла и Райли. Тем не менее, Райли понимала, что лучше дать Стайну выговориться – хотя бы для его личной пользы.

А пока Райли никак не могла перестать то и дело оборачиваться на дверь, гадая, как там дела у Джен с машинистом.