Аид - Александра Адорнетто

— Но я думала… — начала я и осеклась. Мало того что Ксавье нормально выглядел — на нем не было ни следа передряги. Он остался таким же, каким ушел вечером: в джинсах, в облегающей черной футболке. Мой глаз уловил, как изменилась его осанка: Ксавье изготовился к обороне. Синие глаза потемнели — он начал понимать.

— Бет, — медленно проговорил он, — пожалуйста, слезай с мотоцикла.

— Вес? — Я легонько постучала пальцем ему по плечу, только сейчас сообразив, что парень за все время нашего с Ксавье разговора не вставил ни единого слова.

Ксавье шагнул было к нему, потом будто уперся в стену и замер. Он старался говорить ровным голосом, но я уловила тревожную настойчивость.

— Бет, ты меня слышишь? Слезай сейчас же!

Я спустила ноги на землю, намереваясь выполнить просьбу, однако не успела оторвать руки от пояса Весли: тот резко завел мотор, и мотоцикл рванулся вперед.

Я все еще думала, что попалась на розыгрыш со стороны Весли, только Ксавье не оценил шутки. Но, увидев, как мой друг беспомощно ерошит пальцами волосы и мучительно морщит лоб, я узнала взгляд: таким я запомнила его в роковой день на кладбище. Тогда он видел меня в опасности и не мог помочь. И теперь взгляд был как в тот раз: он отчаянно искал выход, хоть и понимал, что нас загнали в угол. Мы словно оказались перед готовой ужалить ядовитой змеей. Одно неверное движение — и мы погибли. Вес гонял мотоцикл кругами, в восторге, что нас напугал. Ксавье с воплем бросился к нему, но невидимая сила отшвырнула его назад. Стиснув зубы, он всем телом ударился в невидимую преграду. Мотоцикл, словно издеваясь, вилял у него перед носом.

— Что происходит? — крикнула я, когда ездок наконец остановился среди оседающей пыли. — Ксав, что это?

Мы теперь стояли рядом с Ксавье, и я видела в его глазах глубокую боль и отчаянную беспомощность. И не сомневалась, что мне грозит настоящая опасность. Или нам обоим.

— Бет… это не Вес. — Слова проняли меня холодом до костей. Я попыталась оторвать руки. Готова была броситься с седла, но не сумела даже шевельнуться. Руки будто приковало невидимой силой.

— Перестань! Пусти меня! — взмолилась я.

— Поздно! — ответил Весли.

Только это был уже не он. Его голос стал плавным и гладким, в нем прорезался изысканный английский акцент. Этот голос так часто преследовал меня в кошмарах, что я узнала бы его где угодно. Тело, которое я обнимала, шевельнулось под моими руками. Широкая мускулистая грудь, прямые плечи словно ссохлись, стали уже и холоднее. Широкие ладони Весли удлинились, приобрели белизну кости. Напяленная задом наперед бейсболка слетела, открыв ветру черные локоны. Он впервые обернулся ко мне лицом, и меня чуть не стошнило. Джейк ничуть не изменился. Черные волосы до плеч резко подчеркивали белизну лица. Я узнала тонкий нос с чуть обвисшим, кончиком и скулы, словно вырезанные из камня: Молли как-то сравнила их со скульптурами Кельвина Кляйна. Бледные губы разошлись, обнажив мелкие, ослепительно белые зубы. Лишь глаза стали другими. В них билась темная энергия, и цвет был не зеленый и не черный, как мне помнилось, а тускло багровый. Словно засохшая кровь.

— Нет! — выкрикнул Ксавье. — ОСТАВЬ ЕЕ!

Дальше все смешалось. Ксавье каким-то образом преодолел оцепенение и рванулся ко мне. Мои руки высвободились, я попыталась свалиться с седла, но ощутила резкую боль в голове: Джейк ухватил меня за волосы. Правил он одной рукой. Хотя я отбивалась, не замечая боли, все мои усилия были напрасными.

— Поймал тебя, — промурлыкал Джейк голосом довольного хищника.

Он резко повернул рукоять газа, мотор взревел злобным зверем; мотоцикл встал на дыбы и, виляя, понесся вперед.

— Ксавье! — крикнула я.

Он уже догнал нас. Я протянула к нему руку, наши пальцы почти встретились. Но Джейк яростно вывернул руль, и машина толкнула Ксавье в бок. Я услышала тяжелый глухой удар, Ксавье отбросило, он мешком откатился на обочину. Мотоцикл пронесся мимо, оставив его валяться в облаке пыли. Краем глаза я различила людей, двинувшихся к шоссе на шум, и молилась только, чтобы они вовремя нашли Ксавье, успели ему помочь.

Мотоцикл летел по шоссе, дорога разворачивалась перед нами черным кнутом. Джейк гнал так, что на поворотах колеса чуть не отрывались от земли. Каждой клеточкой тела я рвалась назад, к Ксавье. Моя единственная любовь. Свет жизни. При мысли, что он лежит там в пыли, грудь сжимало, не давая вздохнуть. Эта боль затмевала все: я почти не думала, куда увозит меня Джейк, какие ужасы ждут впереди. Лишь бы знать, что с Ксавье все хорошо! Я гнала мысль о худшем, но слово «мертв» звенело в ушах как церковный колокол. Только через минуту я заметила, что плачу. Я содрогалась всем телом от жестоких рыданий, горячие слезы обжигали глаза.

Оставалось одно: воззвать к Создателю. Молить, упрашивать, обещать — все что угодно, лишь бы Он защитил Ксавье. Не могла я позволить, чтобы у меня вот так отняли любимого! Я бы пережила Армагеддон и огненный дождь, но без него мне не выжить.

Странная мысль вступила мне в голову. Если Джейк убил Ксавье, он поплатится. Что мне до того, что это против закона Небес? Я буду мстить за потерю. Я готова была простить любое преступление, но не преступление против Ксавье, и, помоги мне, Боже, Джейк поплатится. Мне хотелось драть ногтями спину демона — в отместку за то, что он снова отравляет мне жизнь своим темным присутствием. Я чувствовала себя оскверненной даже его близостью.

Если всем телом откинуться вбок, мотоцикл опрокинется. Возможно, на такой скорости нас обоих размажет по асфальту, но мне было уже все равно. Мною овладело бешенство… И тут произошло нечто такое, что мне не снилось даже в самых страшных снах. Мне бы ужаснуться, при одной мысли о таком лишиться сознания, но все произошло неуловимо быстро, и я ничего не ощутила, кроме тошного чувства, вырвавшегося из самого нутра. Шоссе перед нами, наперекор силе тяжести, встало дыбом. Посреди дороги открылась глубокая рваная трещина. Асфальт раскололся. Трещина зияла жадной бездонной пастью, готовой поглотить нас. Ветер, хлеставший в лицо, стал теплым, над дорогой поднялся пар. Я, не раздумывая, поняла, что его испускает открывшаяся под асфальтом пустота. Мы направлялись прямо к вратам ада.

И он поглотил нас.

Я снова взвизгнула, когда мотоцикл на миг завис в воздухе. Джейк успел выключить мотор прежде, чем мы начали беззвучно погружаться в бездну. Обернувшись, я увидела, как расщелина смыкается за нами, отрезая от лунного света, деревьев, цикад и любимой земли.

Я не знала, как долго не увижу ее вновь. Последнее, что запомнилось, — падение и мои дикие вопли. А потом нас принял мрак.

Я беспомощно огляделась, дрожа в своей тоненькой атласной тунике. Не помню, как сюда попала. Волосы стали влажными от пота, пушистые карнавальные крылышки отвалились во время бешеной гонки.

Все здесь было совершенно незнакомым. Я стояла одна в темном, мощенном булыжником переулке. У ног вился туман, в воздухе чувствовался странный острый запах. Пахло распадом и тлением, словно самый воздух здесь был мертв. Казалось, меня занесло в городские трущобы: вдали виднелись туманные силуэты небоскребов и шпилей. Но они выглядели нереальными — расплывались, как на старой выцветшей фотографии. Там, где стояла я, были только кирпичные стены, исписанные грубыми граффити. Известка местами отвалилась, и кто-то забил щели газетами. За ними я слышала (или воображала) шуршание крыс. Здесь и там стояли переполненные мусорные бачки, в стенах не было окон, кроме одного или двух, забитых досками. Подняв глаза, я не увидела неба — его замещало темное пространство, местами смутное и водянистое, местами густое, как вареная смола. Эта тьма дышала, словно живое существо, и в ней скрывалось много большее, чем простое отсутствие света.